Окаянный император. Роковое путешествие
Шрифт:
– Виктор Сергеевич, помогите. После ранения мне еще тяжело поднимать руки на уровень головы, я никак не могу завязать…
– Конечно, ваше императорское высочество, – и Кочубей взялся за дело. Сам он был облачен в как бы не парадный мундир с шикарными эполетами и аксельбантами. На груди позвякивали награды. – Все. Готово!
– Спасибо, Виктор Сергеевич! Отправляемся?
– Так точно! В путь.
«Память Азова» бросил якорь на рейде. На берег нас с попутчиками должен был доставить паровой катер. Его уже пришвартовали и опустили трап. Команда выстроилась на шканцах для церемонии прощания. Все взгляды были устремлены на меня.
– Господа офицеры и матросы! Спасибо
Ответом мне стало громовое троекратное «ура!». Причем, как мне показалось, со стороны матросских рядов оно было более искренним.
– Да, чуть не забыл. Николай Николаевич, – обернулся я к капитану, – распорядитесь выдать команде по дополнительной чарке. Она ее заслужила! – и под восторженный рев матросов спустился на баркас. Он отвалил от высокого борта крейсера и устремился в порт, а я подумал, что несколько мгновений назад заработал небольшой плюсик в карму наследника престола. Бог даст, он зачтется мне во втором десятилетии недалекого уже XX века.
Глава VI
Май 1891 г.
– Мама, я так больше не могу! Ну сколько можно!? – мысленно стонал я, рухнув на кровать. Заканчивались последние сутки моего пребывания во Владивостоке. Никогда бы не подумал, что быть свадебным генералом, точнее императорским высочеством, так тяжко. Здесь, на краю необъятной страны, гости подобного уровня бывают очень редко, поэтому программу пребывания приготовили, мягко говоря, масштабную. Плюс местное начальство, как я понял, попыталось пустить пыль в глаза в надежде засветиться перед будущим императором. Понравишься ему – авось потом и вспомнит. Правда, участие в официальных мероприятиях стало лишь одной частью моей деятельности. Другая от публики была скрыта. Знали о ней несколько человек. О сути же не догадывался никто. Впрочем, обо всем по порядку.
Церемония встречи прошла с большой помпой. Такой, что проняло даже меня, знакомого с шоу XXI века, что уж говорить о хроноаборигенах. Гремели залпы пушечных салютов с кораблей и береговых укреплений. Команды судов кричали «ура!». Звонили колокола всех храмов. Причаливший к Адмиральской пристани катер встречали сотни, если не тысячи владивостокцев. Идеальными шеренгами стояли войска. И все это укрывал легкий туман.
На берегу первым ко мне подошел типичный купчина с серебряным блюдом, на котором лежал каравай. Явно волнуясь, он произнес приветственную речь.
– Ваше императорское высочество! Население Владивостока, как и вся Сибирь, было исполнено невыразимой радости, ожидая наследника русского престола, впервые посещающего здешние далекие окраины. Простите неустроенность нашего города! Он еще новый, только что строится, многого в нем недостает. Но население его богато твердою верою во всесильного Бога, безграничною любовью и непоколебимою преданностью своему монарху и его августейшему дому, – богато именно тем, что издревле составляет оплот величия и могущества нашей родины. Добро пожаловать, ваше императорское высочество!
После этого я отломил кусок хлеба (это оказалось неожиданно легко, каравай был подрезан), макнул его в солонку и закинул в рот. Началось представление местного начальства. Нас встречали Приамурский генерал-губернатор барон Корф, военный губернатор генерал-майор Унтербергер, командир порта контр-адмирал Ермолаев. Причем последний оказался оригиналом. От имени супруги он подарил мне букет цветов.
Следующим шагом церемонии стало объявление амнистии. О том, что соответствующий указ, или Всемилостивейший Его Императорского Величества Александра III Манифест, путешествовал на «Памяти Азова» через полмира, мне накануне напомнил князь Барятинский. Ему, как самому старшему в компании сопровождения, были доверены некоторые документы. Послабление распространялось на всех, кто отбывает наказание в Сибири. Ссыльным каторжникам на треть сокращались сроки, пожизненные приговоры заменялись на двадцатилетние, осужденные несовершеннолетние преступники освобождались.
Процессия направилась в Успенский храм на благодарственный молебен. Причем путь до коляски был застелен коврами. Кое-где они были брошены прямо на землю. Толпа с криками «ура!» довольно быстро прорвала тонкие цепочки войск, и далее экипаж двигался в плотном людском потоке. Глаза всех светились неподдельной любовью. Я же, улыбаясь направо и налево, помахивая ручкой, думал о том, что же такого должно случиться, чтобы они же поставили обожаемого сегодня наследника престола к стенке.
Завершился день в доме генерал-губернатора, где продолжились знакомства. Как я понял, честь быть представленным высокому начальству была большой. Мне пришлось безропотно, с улыбкой жать бесконечные руки командиров сибирской флотилии и порта, военных частей, начальников гражданских и городских учреждений, а также железнодорожных инженеров. Запомнить, кто есть кто, я даже не пытался.
Все эти события вызывали чувство жуткого дискомфорта. Я не привык быть в местах массового скопления людей. А уж тем более быть объектом их пристального внимания. Самообладание давалось с трудом. Хотелось ссутулиться, стать меньше, спрятаться в какую-нибудь щель. Мне же приходилось вести себя степенно, двигаться плавно, говорить медленно. "Держимся царственно, держимся царственно", – как мантру, повторял я про себя.
Оставшись наконец один и выдохнув, решил заняться настоящими делами. Мне надо было решить, какие меры предпринять для подготовки к предстоящей войне с Японией. Первые шаги нужны здесь, на Дальнем Востоке. В центре страны закрутят другие заботы. Я попросил принести крепкого чаю и погрузился в размышления. Очень не хватало знаний о международных отношениях. Это в компьютерных играх-стратегиях все просто. Нажал кнопку – и готов союз, или столкновение, или перемирие. В жизни та же Британия вроде как союзник, а на деле не упустит ни одной возможности натравить на Россию кого-нибудь, чтобы ослабить. Пару недель назад в Японии меня считали почетным гостем, а через десятилетие до кровопролития дойдет.
Засидевшись допоздна, я родил только две идеи. Во-первых, надо оставить в Токио на максимальный срок в качестве посланника «дедушку» Шевича. Он проникся моей обеспокоенностью и осознал, что вооруженный конфликт возможен, а это значит, не придется тратить время на убеждения другого человека, тем более что лично это сделать я больше не смогу. Для решения данной задачи накидал письмо министру иностранных дел. В послании расписал достоинства Дмитрия Егоровича, его хорошее знание местных реалий и выразил уверенность, что он принесет много пользы империи именно на этом посту. Надеюсь, господин Гирс прислушается к моему мнению. Во-вторых, придумал, кому вручить вторую половину порванной йены. Правда, этого кого-то мне еще предстояло найти.