Океан безмолвия
Шрифт:
Инстинктивно хлопаю по карману, нащупывая телефон, чтобы воспользоваться системой GPS. Пусто. Разумеется, я его не взяла. Впопыхах забыла, ведь я беспечна, нетерпелива и в ту минуту не думала ни о чем, кроме бега и спортивных тапочек.
Иду по тротуару. Должно быть, я на окраине городка, рядом с природным парком, что раскинулся вокруг него. Я знаю, что эта пешеходная дорожка, вероятно, тянется по периметру городка, и если не сойду с нее, то скоро увижу знакомые ориентиры. Но ничего не могу с собой поделать. Я должна убраться прочь от этого леса. За ним ничего не видно; я не в состоянии контролировать то, что исходит от него; слишком много звуков, природу которых нужно определить.
Там, где я стою, уличных фонарей нет, но один, испускающий слабое желтое сияние, я вижу вдалеке. Дома на
Моя рука, в которой я держу куботан, опущена вдоль тела. Я кручу брелок, раскручиваю, пока ключи не превращаются в неясное пятно. Прислушиваюсь к окружающей меня тишине. Слышу все: жужжание уличных фонарей, стрекот сверчков, неразборчивые голоса из работающего где-то телевизора и звук, которому я не могу найти определения. Ритмичный, шершавый. Я вглядываюсь в темноту, в ту сторону, откуда раздается этот звук, и вижу свет, струящийся из одного дома в конце улицы. Он ярче, чем свет лампочки на крыльце. Я иду к этому дому, еще сама не зная, что ожидаю там найти. Может быть, тот, кто там не спит, подскажет мне дорогу. А как ты спросишь-то, идиотка?! Ритмичный скрежет, тихий и почти мелодичный, не стихает. Я иду на этот звук. Чем ближе дом, тем скрежет громче, но я никак не могу определить его природу, пока через минуту не оказываюсь там.
Я останавливаюсь в конце подъездной аллеи перед бледно-желтым домом с ярко освещенным гаражом. Хочу рассмотреть, есть ли кто в гараже, прежде чем приблизиться к нему, но ноги сами несут меня вперед. Подхожу к гаражу и останавливаюсь как вкопанная. То, что предстает моему взору, повергает меня в оцепенение. В голове лишь одна мысль: я знаю это место… Я робко шагнула в гараж.
Обвожу взглядом помещение, вспоминая детали, которые, уверена, я никогда прежде не видела. Я знаю это место. Эта мысль свербит у меня в мозгу, и вместе с тем я наконец-то определяю источник ритмичного звука, все еще жужжащего у меня в ушах. У дальней стены гаража за верстаком сидит какой-то человек. Его руки двигаются взад-вперед, шлифуя узкий край деревянного бруса. Мои глаза прикованы к его рукам, словно они меня гипнотизируют. Я перевожу взгляд на сыплющиеся на пол опилки, поблескивающие в ярком свете. Я знаю это место. Эта мысль не идет у меня из головы. Я втягиваю в себя воздух. Мне нужна всего секунда. Одна секунда — и я пойму, что это значит. Я знаю это место. Подумать я не успеваю. Руки прекращают движение, шершавый звук обрывается, и человек в гараже поворачивается ко мне лицом.
Его я тоже знаю.
Глава 8
Озаренный светом флуоресцентных ламп, Джош Беннетт пытливо смотрит на меня из глубины гаража. Я не шелохнулась, не отвожу взгляд. Я не вижу в его глазах узнавания. Интересно, он сообразил, кто я? Только теперь до меня доходит, что я, вероятно, совсем не похожа на ту себя, какой он видел меня в школе. Волосы собраны в «конский хвост», на потном и, возможно, раскрасневшемся лице — ни следа косметики. Спортивная одежда, спортивные тапочки. Сомневаюсь, что я сама себя узнала бы, но мне-то известно, какая я есть на самом деле — под той маскарадной личиной, которую демонстрирую в школе. Я начинаю жалеть, что у меня не накрашены глаза и губы: без макияжа я чувствую себя обнаженной, стоя в ярком свете, под взглядом этого парня. Он пронизывает меня своим взглядом, и я знаю, что меня оценивают. Но по каким критериям?
— Как ты узнала, где я живу? — Джош раздражен и не скрывает своего недовольства.
Естественно, мне и в голову не могло прийти, что он здесь живет, иначе это было бы последнее место на земле, куда я бы отправилась, но, полагаю, теперь он думает, что я за ним следила. Моя правая рука стискивает куботан, хотя опасность мне вроде бы не грозит. Левая рука повторяет движение правой, хотя в ней ничего
Джош переводит взгляд на мои ноги в кровавых завитках, что оставили колючки живой изгороди, потом снова поднимает глаза к моему лицу. Интересно, о чем он думает? Заметил, какая я несчастная? Я не планировала, чтобы кто-то увидел меня такой, тем более Джош Беннетт, перед которым я, судя по всему, должна испытывать страх и благоговение. Хотя с какой стати? Может, у него на руке перстень, который я должна поцеловать, преклонив колени?
Одному из нас придется моргнуть первым, поэтому я осторожно шагнула назад, словно пытаясь избежать встречи с хищником и надеясь, что он не заметит моего отступления, пока я не скроюсь из виду. Я заношу ногу, чтобы сделать еще один шаг.
— Подбросить тебя домой? — Свой вопрос он задал уже менее резким тоном, после того как отвел от меня взгляд. Я опускаю ногу на пол — тверже, чем мне хотелось бы. Будь у меня список фраз, которые мог бы сказать мне Джош Беннетт в данной ситуации, предложение подбросить меня домой вряд ли вошло бы в первую полусотню. Голос у него, как всегда, невыразительный. Вообще-то я не хочу, чтобы меня отвозили домой, но думаю, это то, что мне нужно. И как же неприятно, что помощь оказывает человек, который явно меня недолюбливает. Но мне не хватает гордости отказаться.
Я киваю, открываю и быстро закрываю рот, потому что действительно хочу сказать что-то, сама не знаю что. Джош встает, идет к двери, ведущей в дом, приоткрывает ее настолько, чтобы просунуть руку, хватает связку ключей, которая, должно быть, висела на стене с обратной стороны. Собирается закрыть дверь, но медлит, будто прислушивается к чему-то. Должно быть, хочет удостовериться, что не разбудил родителей. Скорее всего, нет. Они наверняка спят в такой час, как и весь остальной цивилизованный мир. Не считая меня. И Джоша Беннетта, который, очевидно, любит мастерить по ночам в своем гараже. Я обвожу взглядом помещение, пытаясь понять, над чем конкретно он работает, но вижу только связки древесины и инструменты — это мне ни о чем не говорит. Напоследок я еще раз смотрю на гараж, запечатлевая его в памяти. Как ни противно это признавать, но я уверена, что вернусь сюда.
Я выхожу на улицу и жду на подъездной аллее, возле его пикапа. Здесь это единственная машина, и я полагаю, что своей у него нет. Грузовичок красивый. Даже я это вижу, хотя сама не большая фанатка грузовиков и в них не разбираюсь. Вероятно, отец его хорошо заботится о машине. Жаль, что мой автомобиль не такой чистый и блестящий, но я ненавижу его мыть. И сейчас он такой, что и цвет-то не сразу определишь.
Джош останавливается у небольшого холодильника, стоящего под одним из верстаков, и достает бутылку воды. Подходит ко мне, молча протягивает бутылку, затем отпирает дверцу со стороны пассажирского сиденья, открывает ее. Я беру у него бутылку, смотрю на нее, внезапно осознав, что я, должно быть, взмокла от пота. Забираюсь в пикап, радуясь, что я не в юбке, ибо я и впрямь мала ростом и мне приходится слишком высоко задрать ногу, чтобы сесть в кабину. Джош захлопывает за мной дверцу, обходит грузовичок и садится за руль. У него это получается гораздо грациознее, чем у меня, как будто он рожден для того, чтобы залезать в этот пикап и вылезать из него. Думаю про себя: дозволено ли мне ненавидеть Джоша Беннетта? Мне кажется, я уже начинаю его ненавидеть.
И вот мы оба сидим в кабине. Он не смотрит на меня, но и не заводит машину. Интересно, какого черта он ждет? Или, может быть, блуждание в темноте — все-таки еще не самое страшное, что могло со мной случиться? Время как будто остановилось. Мгновением позже собственная глупость шарахает меня по голове: машину он не заводит, соображаю я, не для того, чтобы заставить меня нервничать, — он же не знает, куда ехать. Искать в кабине что-то, на чем можно писать, бесполезно. Здесь стерильно, как в больнице. Самая чистая машина, какую мне доводилось видеть. Мой собственный автомобиль, когда я сяду в него завтра, покажется мне помойкой. Прежде чем я успеваю обратить на него умоляющий взгляд в надежде, что он поймет мою просьбу, Джош берет с приборной панели устройство GPS и дает его мне — напечатать адрес.