Океан и кораблик
Шрифт:
Я не стала дальше ничего рассматривать, а села рядом с дядей.
– Марфенька, хотите посмотреть увеличенные снимки диатомий?
– предложил Иннокентий.
– Спасибо. Если можно, в другой раз... Я еще даже не поговорила с дядей Михаилом.
– Почему вы зовете его дядей? По-моему, он вам приходится дедушкой?
– Для меня он - дядя... Может, потому, что папа так и не встретился никогда со своим дядей и я - как бы вместо него. Мои родители многое не успели сделать в жизни, и я должна... сделать это за них.
– А за себя?
– За них и за
У Иннокентия резко испортилось настроение. Но он еще попытался шутить:
– А вы, как я вижу, не собираетесь рано выходить замуж?
– Нет, не собираюсь.
– А когда же, годам к тридцати?
– Как сложится. Может, и позже, может, и никогда. Разве требуется обязательно выходить замуж? Даже без любви или делая вид, что любишь?
– Вы боитесь, что не полюбите?
– Наверняка влюблюсь! Я боюсь, что мне не ответят взаимностью... если я буду рубить сук не по себе. Впрочем, зачем же гадать заранее...
Я повернулась к дяде и взяла его за руку. Он ласково и как-то понимающе посмотрел на меня.
– Ну, не представляю, чтоб тебе не ответили взаимностью,- засмеялся Иннокентий. Он, кажется, вспомнил, что уже обращался ко мне на "ты".
– Не представляете?
– искренне удивилась я.- Нашли красавицу!
– А красота здесь ни при чем... Ну, поговорите. Не будем вам мешать,сказал Иннокентий и увел ребят.
Когда я несколько минут спустя подошла к открытой двери на веранду, то увидела их троих карабкающимися на сопку. Кто-то тихо окликнул меня. Я повернула голову и застыла. На тропинке, по которой мы пришли к Иннокентию, стоял мой школьный друг Сережа Козырев и как ни в чем не бывало приветствовал меня.
* * *
В конце ноября, как говорится, в сжатые сроки ремонт судна был закончен, мне довелось видеть, как сухой док наполнился водой до уровня океана, как открылись водонепроницаемые ворота и наша красавица "Ассоль", всплывшая с кильблоков, при общих криках восторга вышла из дока и стала, покачиваясь, на рейде.
Завтра, 24 ноября, в восемнадцать ноль-ноль мы выйдем в открытый океан и начнем свое двухгодичное плавание.
Дядя Михаил тоже уходил с нами, заняв вакантное место врача. Кафка Тутава отговаривал его: плавание будет нелегким. Но дядя уговорам не внял.
– Корабельным врачом я начинал когда-то,- сказал он приемному сыну,- и кто знает, может, корабельным врачом и закончу...
Но непохоже на него, что он собирается заканчивать свою врачебную деятельность. Такие люди выходят на пенсию лишь вынужденно, из-за тяжелой болезни, а старость они болезнью не считают.
Сережа Козырев, так неожиданно появившийся из Москвы, оказывается, тоже был зачислен в состав нашей научной экспедиции в качестве лаборанта.
Научная экспедиция... Всего-то семь человек! "Ассоль" не "Витязь", но у нее своя определенная, конкретная задача. Впрочем, об этом позже. Прежде чем вышли в океан, нам дали три свободных дня. На сборы. Или на прощания.
Проститься с родными, друзьями, Камчаткой.
Так я Камчатку и не узнала. Жила на ней три с половиной месяца и почти ничего не видела: слишком много было работы.
Кафка Тутава дважды возил Юрку, Костика и меня в глубь Камчатки. Не так уж, конечно, в глубь - обернулись за два дня. Раз в долину гейзеров и еще на Паратунку.
Было очень интересно, но словно заглянула одним глазком в кинозал, где шел чудесный фильм.
Камчатка - огромнейшая страна, с севера на юг расстояние - как от Москвы до Черного моря. И один-единственный город - Петропавловск. Наши Бакланы не в счет - еще строятся, пока это фактически и не город даже, а поселок. И на всю Камчатку - одна автомобильная дорога. Так что переносятся с места на место самолетом и вертолетом. Горные хребты, вулканы, реки, леса, долины, тундра, пастбища для оленей величиной с Францию - это все была Камчатка. И когда смотришь на безлюдные ландшафты эти с вертолета, то такими смешными кажутся все разговоры о перенаселении!
А каменные березы живут по 600 лет! Чего они только не видели... А я почти ничего не видела. И вот выходим в океан. Камчатку, как и многое другое, придется оставить "на потом". Впрочем, она от меня никуда не денется. А вот возможность пересечь на волшебном судне "Ассоль" Великий океан не всегда-то выпадает человеку. Моему отцу такой возможности судьба не предоставила...
Я зачислена на "Ассоль" как метеоролог-радист. Вы когда-нибудь слышали о таком сочетании? Я - нет. Но я почему-то, как предчувствовала, постаралась приобрести эти две профессии, и вот уже они фигурируют в ведомости бухгалтера Ларисы. У Сережи тоже две профессии: он и лаборант, и радист. Мы будем подменять друг друга. Думал ли он, когда мальчишкой между делом выучился у отца морзянке, что это ему пригодится в жизни?
На "Ассоль" слишком малый экипаж, и почти всем придется совмещать две-три профессии. Сережа, кстати, и механик неплохой. А вот то, что он еще и музыкант, сулит всем приятный отдых в кают-компании.
Но об "Ассоль" и ее экипаже потом. Что это я так разбрасываюсь. Я должна рассказать, что произошло перед выходом в океан. Почему-то мне кажется, что это имеет огромное значение. Собственно, ничего не происходило. Даже не соображу, что именно здесь главное.
Ходила я к Лене Ломако познакомиться с Федосьей Ивановной, на которую оставляли Костика одного. Так как Миэль, окончившая поварские курсы, тоже законтрактовалась на "Ассоль" - помощником кока.
Феодосья Ивановна мне понравилась. Она мне очень понравилась. Русская женщина, сибирячка, узнавшая за свою долгую жизнь, почем фунт лиха, и не ожесточившаяся, не огрубевшая. И она уже любила "сиротку Костеньку". Нет, здесь было все в порядке.
Миэль и Лена укладывали вещи. Я не стала им мешать и пошла домой. Костик выбежал за мной на улицу раздетым, и мы вернулись в подъезд к теплой батарее отопления.
– Если б мне было хоть шестнадцать лет, и я бы с вами поехал,- сказал он расстроенно,- долго еще ждать.