Океан
Шрифт:
Она весело кивнула, одновременно опустила руку и крепко сжала в ладони его торчащий, словно подпорка в баре первого класса, член.
— А ты он и есть, милый, — ответила она как ни в чем не бывало и вежливо, словно не делала в эту самую секунду ничего предосудительного, улыбнулась второму помощнику капитана, который ответил ей такой же улыбкой. — Мой муж был послом, и я первые четыре года провела на балах и приемах, но пришла к выводу, что сношаться со всем дипломатическим корпусом, аккредитованным в Лондоне, очень скучно, о чем тут же поставила в известность мужа. Он был очень расстроен, так как любил меня по-настоящему. А потом
— Где же сейчас этот сутенер?
— Думаю, разыскивает нас. — Она еще раз с силой сжала его член, заставив Дамиана Сентено согнуться вдвое, чтобы не выдать себя. Она же, по-прежнему сохраняя невинный вид, будто говорила о погоде или о превосходном качестве мартини, добавила: — Однажды я решила посвятить себя одному клиенту — шоферу грузовика. Мой сутенер, когда узнал об этом, так разозлился, что избил меня чуть ли не до смерти, а бедному шоферу изрезал все лицо. — Она покачала головой и закончила: — Этот дурак из Марселя очень груб. Очень груб, но меня такие вещи только развлекают.
— Тебе было весело, когда он бил тебя или когда полосовал ножом лицо того типа? — Получив на свой вопрос утвердительный кивок, Сентено не мог не спросить: — Почему? — И тут же жестом руки остановил ее. — Не торопись отвечать. В Легионе я знавал много шлюх, похожих на тебя. Хотя они, конечно, принадлежали к другому классу.
Муньека Чанг смешно скривила губки и одновременно ослабила хватку, давая тем самым понять, что игра окончена, и выражая удовлетворение его реакцией.
— Все мы, закоренелые проститутки, одного поля ягоды, каково бы ни было наше происхождение, образование или возможности, дарованные нам жизнью, — сказала она. — Нам это нравится! Мы шляемся по миру, охотясь за сказочным оргазмом, который однажды, будучи еще подростками, выдумали себе. Теперь мы верим в то, что он нас где-то ждет. Ничто на земле — ни социальное положение, ни богатство, ни любовь, ни уважение людей — не может заставить нас забыть о нем. Каждую ночь после очередной неудачи мы пытаемся убедить себя в том, что в следующий раз обязательно его поймаем, ибо в нашей жизни вот-вот должен появиться мужчина, который вырвет его из самых наших внутренностей… Потому что даже мы не знаем, где на самом деле находится этот проклятый оргазм.
— И что, он никогда не наступает?
— Естественно, нет. Никогда не наступает, потому что его не существует. Но стоит нам это осознать, как все — нам крышка. Мы падаем бесконечно низко, разрушаем собственную жизнь, но отказываемся до конца признать, что все это время гонялись за призраком. Мы говорим, что его не существует, но в душе все равно продолжаем надеяться на чудо… и обычно заканчиваем свою жизнь на углу, прося милостыню.
— Так значит, и ты из таких?
— Выходит, так.
— Считаешь, что это твоя судьба?
— Конечно.
— А у тебя есть силы, чтобы отказаться от этого?
— Да, — ответила она серьезно. — Однако я не хочу отказываться. Мы словно наркоманы или алкоголики. Можем избавиться от недостатков, но как только это делаем, тут же приходим к выводу, что такое существование и ломаного гроша не стоит. Думаю, ты со мной согласишься, что лучше быть живой проституткой, чем раскаявшимся мертвецом. По крайней мере, мы помогаем людям разрядиться.
— Невероятно! — Дамиан Сентено глубоко вздохнул от удивления. — Совершенно невероятно!
— Послушай! — весело воскликнула она. — «Экзальтированных»… Какие, оказывается, слова ты знаешь. Где ты этому научился?
— Думаю, там же, где ты научилась своему ремеслу: в борделе. — Он отпил большой глоток из своего бокала, облокотился на стойку и посмотрел на нее так, словно видел впервые: — Скажи мне одну вещь — думаешь, что со мной ты сможешь достичь этого волшебного оргазма?
— Почему вы всегда спрашиваете одно и то же? — спросила Муньека. — Нет. Я так не думаю. Я тебе уже сказала, что это недостижимая мечта. Только однажды один тип, один из атташе посольства, был очень близок к тому, чтобы воплотить мою мечту в жизнь.
— И что особенного в нем было?
— Он чуть не умер. — Она коротко хохотнула и чуть не захлебнулась мартини. — Я сидела на нем, занимаясь тем, чем надо, и вдруг у него случился сердечный приступ. Он умирал между моих ног. Мысль о том, что эякуляция будет последним делом в его жизни, возбудила меня до крайности. — Она с отвращением прищелкнула языком. — Тем не менее, когда я уже было подумала, что сейчас достигну своей мечты, он влепил мне такую затрещину, что я полетела на пол. Я была готова придушить его, чтобы достичь своего, а он взял и не умер.
— Это жутко. Ты настоящая скотина.
— Великий оргазм, как древнее божество, требует жертв. И если ты умер ради того, чтобы кто-то его достиг, то, значит, смерть твоя наступила не зря.
— Ты сумасшедшая!
— Возможно, — согласилась она. — Но не более, чем ты, человек, который провел всю жизнь на войне, из-за пустяка или из-за денег убивая людей. В конце концов, я никому, кроме самой себе, моего бедного мужа и того полудурка, которого чуть не угробила в ту ночь, зла не делала. — Она снова весело улыбнулась. — Кто бы мог подумать. Мы оба здесь, в новых нарядах, такие все из себя утонченные, элегантные. Если нас кто увидит, то примет за парочку зажиточных буржуа.
Она поставила свой бокал и не спеша зашагала между столиков, чтобы выйти на палубу, где, опершись на перила, стала любоваться огромной яркой луной, взбиравшейся на горизонт.
Дамиан Сентено по-прежнему сидел за стойкой бара и пил, наблюдая за тем, как мужчины невольно поворачивали в сторону его спутницы головы. Он не сомневался, что Муньека Чанг женщина, без сомнения, привлекательная.
Она ему нравилась. Ему нравилось ее тело, маленькое и упругое, ее удивительного оливкового цвета кожа, ее утонченное и одновременно жестокое лицо, наглый взгляд и поистине дьявольский характер.
В ту же самую ночь старший помощник капитана, белобрысый и надоедливый голландец, лез из кожи вон, чтобы привлечь внимание Муньеки, большую часть ужина буквально пожирая ее глазами и отпуская различные комментарии на немецком языке, дабы ее «муж» ничего не мог понять. Дамиан Сентено все это время наслаждался, представляя себе выражение лица проклятого голландца, если бы тот узнал, что всего лишь день назад он мог прийти в бордель Форт-де-Франс и овладеть ею, заплатив лишь несколько франков. Однако Дамиан Сентено вскоре вошел во вкус и старательно изображал довольного жизнью женатого мужчину. Они даже потанцевали, тесно прижавшись друг к другу.