Океан
Шрифт:
— Что-то случилось?
Обе женщины оглянулись и посмотрели на Марко Замбрано, появившегося в дверном проеме. Волосы его были взъерошены, и вид он имел человека плохо выспавшегося.
Аурелия поспешила успокоить его:
— Воспоминания.
Замбрано подошел к плите, взял кофеварку и ею показал на девушку.
— Я не позволю тебе грустить! — предупредил он. — Когда модель грустна, картину словно покрывает вуаль…
— Но ведь это все глупости! Единственное, что покрывается вуалью, так это фотографии…
— Это не глупости,
— Вы сегодня уже с утра какой-то странный.
— Почему бы и нет? На рассвете подняли возню крысы, а летучие мыши подрались на чердаке. Разве вы их не слышали? Я готов поклясться, что в доме побывал зомби. Только нечисть может так растревожить этих тварей.
— А кто такой зомби?
— Мертвец, способный ходить… Чем-то он похож на меня с утра, когда я мучаюсь с похмелья, только он очень худой и кожа у него черная. — Он улыбнулся, помешивая ложечкой кофе. — Ты готова к работе?
— В любой момент.
— Тогда быстрее переодевайся. Ты должна уже быть на месте, когда я закончу завтракать. У нас есть только два часа. Я должен ехать в Пуэнт-а-Питр и выяснить, как идут дела с вашими документами. Надеюсь, что Дувивьер их уже подготовил.
Когда Айза вышла, Марко Замбрано кивнул в сторону двери, вызывая на разговор жарившую гренки Аурелию:
— Правда, ничего не произошло? Если хотите, мы отложим сеанс. Спешки нет.
Аурелия возразила:
— Она все еще очень расстроена из-за смерти отца. Айза родилась слишком чувствительной, а отца всю жизнь боготворила. Она не скоро придет в себя.
— Но вы всегда ей помогаете, поддерживаете ее… — Он покачал головой. — Я спрашиваю себя: почему судьба решила разрушить такую прекрасную семью, как ваша? Что до меня, так я никогда не любил клетку, в которую превратился наш дом. Там все ненавидели друг друга, все время ругались… Да, такой была моя семья.
— Потому-то вы и не решились завести свою? Из-за того, что в вашей все ненавидели друг друга?
— Возможно. Или, может быть, потому, что так и не встретил женщину, с которой захотел бы прожить всю жизнь. — Он посмотрел на Аурелию и улыбнулся: — Хотя еще есть время. Мне всего лишь тридцать пять лет.
— Ну жениться все же следует пораньше, — заметила Аурелия. — Только так можно быть уверенным, что увидишь, как вырастут твои дети. Мой Абелай казался братом своих сыновей.
Марко хотел что-то сказать, но его прервал стук в дверь кухни. По другую сторону металлической противомоскитной сетки стояла задорно улыбающаяся негритянка.
— Можно войти? — спросила она по-французски.
— Мама Ша! — воскликнул Марко Замбрано удивленно. — Что вас привело сюда в такую рань? Мне думается, в такой час вы должны еще находиться в постели. Проходите, проходите!
Негритянка открыла дверь, в проем
Марко Замбрано встал и принес с террасы громадное плетеное кресло с высокой спинкой. Это было единственное кресло в доме, в котором негритянка могла с удобством устроить свое необъятное тело.
— Спасибо, сынок! — тут же ответила та. — Ты всегда был обходительным мальчиком. А кто эта прелестная сеньора? Модель или новая невеста?
— Ни то и ни другое, мама Ша. Это одна моя подруга из Испании.
— Это хорошо! — заключила мама Ша. — Всю жизнь мучаюсь, когда говорю по-французски с этими тупыми «мосье». Я доминиканка, — поведала она с гордостью, обратившись к Аурелии. — Из Пуэрто-Плата, самого красивого города на острове.
Глубоко вздохнув, чтобы восстановить дыхание, она покопалась в своей огромной потрепанной сумке, сшитой из занавесок, достала толстую гаванскую сигару и сунула ее в рот, а затем беспокойно огляделась вокруг.
— Что-то произошло? — спросила она.
— Что вы имеете в виду? — спросил Марко Замбрано, протягивая ей коробок спичек.
— Произошло что-то необычное и очень интересное… Для меня интересное, — с нажимом произнесла она. — И кое-что, что имеет ко всему этому отношение, по-прежнему находится в доме. — Она раскурила пахучую сигару, кончик которой был похож на артишок, и, сделав глубокую затяжку, добавила: — Вот уже три дня, как я постоянно думаю о твоем доме. — Она внимательно посмотрела на Аурелию, будто хотела в ее лице найти ответы на все свои вопросы, а потом наконец спросила: — Вы бы не могли сварить еще немного этого прекрасного ароматного кофе для бедной негритянки, которая еще не завтракала?
— Ох! Да, конечно!
Аурелия тут же поспешила поставить перед гостей тарелку с поджаренным хлебом и последним кусочком бисквита, приготовленным прошлым днем.
— Сахару?
— Нет. Я и без того слишком толстая. — Она рассмеялась собственным словам, вот только ее внимательные глаза не улыбались. — Вы уверены, что ничего не произошло? — обратилась она уже к Марко Замбрано.
— На рассвете?
— На рассвете, — подтвердила мама Ша.
— Я проснулся… — сознался Замбрано. — И знаете, я готов поклясться, что здесь побывал зомби.
— Зомби тупы и ничего не понимают в географии, — возразила негритянка. — Потому-то они и не путешествуют. — Она широким взмахом руки обвела комнату и пристально всмотрелась в клубы растекающегося в воздухе дыма. — Нет! Зомби здесь не было. Здесь было что-то другое…
— И что это такое? — весело спросил Марко Замбрано.
— Ты, испанчик, не смейся! Не шути, — предупредила негритянка, на удивление серьезно. — Я свое дело знаю. Когда мои собаки и кошки просыпаются, значит, им есть из-за чего… — Она сделала короткую паузу. — Этот бисквит очень хорош. Вы должны дать мне рецепт. Кто-нибудь еще есть в доме?