Оккультные корни Октябрьской революции
Шрифт:
Историк и публицист С.П. Мельгунов вел свою картотеку жертв “красного террора”, выписывая фамилии из официальных списков казненных, публиковавшихся в разных советских газетах. И за вторую половину 1918 года насчитал 50 тысяч человек. Точно так же, по опубликованным советским данным, эсеровская газета “Воля России” за январь — март 1919 г. насчитала 13.850 расстрелов. Хотя и Мельгунов, и эсеровские исследователи приводили доказательства, что эти списки всегда занижались. В них, например, редко включали женщин. Их сокращали во время особенно крупных кампаний. В них не включались расправы в прифронтовой полосе. Да и в глухой провинции обходились
Глава 28
ВСЕМОГУЩИЙ РЕГЕНТ
Рассматривая явление “красного террора”, мы отвлеклись от сюжета повествования. Оставили Якова Михайловича во главе государства и партии, а Ленина — в кремлевской квартире, оправляющегося от ран. Они оказались не тяжелыми. По случайности, но не тяжелыми — пули прошли в нескольких миллиметрах от жизненно важных органов. Ему, собственно, даже больше навредила глупость Гиля, из-за которого он больше часа оставался без элементарной перевязки и потерял много крови. Но осложнений и заражения, чего боялись врачи, не возникло. Кровоизлияние в области плевры рассасывалось. Ленин довольно быстро приходил в себя.
А по России в это время начался не только “красный террор”. Началась и бешеная кампания славословий в адрес Ильича. Газеты превозносят его, соревнуются в восхвалениях и придумывании эпитетов — “великий”, “гениальный”, “славный”, “неутомимый”, “самоотверженный”, “дорогой учитель”. По всей стране проводились митинги: в городах, районах, воинских частях, на заводах. Принимались и пересылались в Москву резолюции… Кто инициировал этот поток лести, проследить нетрудно. Начала его газета “Известия ВЦИК”. Орган Свердлова.
Именно Яков Михайлович и как раз после покушения на Владимира Ильича принялся делать из него Вождя с большой буквы, раздувать культ Ленина, превращая его в “живое божество”. По мановению руки Свердлова и его ближайших подручных центральные газеты густо поддавали курение фимиама, публиковали самые выразительные резолюции и письма, вызывая дальнейшее нарастание потока. По партийной и советской линии шли указания о проведении собраний с соответствующей тематикой. Регулярно, навязчиво рассылались по телеграфу официальные бюллетени о состоянии здоровья вождя — температура, пульс, дыхание. На митингах в Москве выступал и сам Свердлов, передавая ответы “от имени” Ленина.
Владимиру Ильичу, кстати, поднятая шумиха совсем не понравилась. Когда он начал вставать с постели, и ему разрешили читать газеты, он обратил внимание на волну славословий. Как сообщает его биографическая хроника, в середине сентября “Ленин беседует с управделами СНК В.Д. Бонч-Бруевичем, высказывает отрицательное отношение к восхвалению его личности, нашедшее отражение в многочисленных письмах и телеграммах, присылаемых в Совнарком, а также в материалах, публикуемых в прессе; поручает Бонч-Бруевичу довести до сведения редакций газет и журналов о его желании прекратить публикацию подобных материалов”.
Что ж, уровень газетной лести убавили. Но кампания не прекратилась. Свердлов в качестве главы Секретариата по прежнему подсовывает Ленину хвалебные письма и телеграммы, организует визиты к выздоравливающему различных делегаций. А когда Ленин немного окреп и стал совершать прогулки по Кремлю, Свердлов в Совнаркоме протаскивает предложение устроить киносъемку вождя, так сказать, “скрытой камерой”.
Свердлов придумывает устроить и торжественное награждение Ленина. Портретом Карла Маркса работы питерского художника Лотарева. Но когда в кабинете Якова Михайловича обсуждался этот вопрос, неожиданно зашел сам Владимир Ильич. Догадался, о чем идет речь. Причем сразу понял и то, от кого исходит инициатива: “И конечно, все это предположено сделать по совету и с благословения Якова Михайловича… Яков, я очень признателен за ваше ко мне сердечное отношение, но убедительно прошу вас не создавать такого рода шумных почестей, не заслуженных мною, кстати и несвоевременных, торжественных встреч…”
Уже 17 сентября Ленин возвращается к работе и председательствует на заседении Совнаркома. 18 сентября он собственным решением прекращает публикации бюллетеней о своем здоровье. Но… происходит неожиданное. Свердлов проявляет чрезвычайную заботу о его здоровье! Общается с врачами. Получает заключение — мол, больному надо еще лечиться. Поднимает вопрос в ЦК: Ильич не бережет себя, а мы должны его беречь. И ЦК принимает решение — Ленину отдыхать и лечиться.
А вождь в данном отношении был человеком дисциплинированным. Сам ведь других учил, раз ЦК решил — подчинись. Он отправляется со своими близкими на дачу в Болшево. Но нет, Болшево Якова Михайловича не удовлетворяет, слишком близко и легко доступно. И под разными предлогами Ленина переводят на другую дачу, в Корзинкино. Хотя и это Свердлову не нравится, это лишь временный вариант. Как вспоминала Новгородцева, он “поручил Малькову объездить Подмосковье и найти подходящее помещение” — удобное и достаточно изолированное. Чтоб, значит, посторонние не мешали. Мальков исколесил все окрестности, и из различных вариантов Яков Михайлович выбрал Горки, усадьбу московского градоначальника Рейнбота. В 30 км от столицы, в стороне от железной дороги. То что надо…
Врач Розанов описал последнюю консультацию: “Владимир Ильич выглядел прекрасно: бодрый, свежий, со стороны легких и сердца — полная норма…” И 25 сентября вождь переезжает в Горки. С женой и охраной. Из 16 телохранителей — только двое русских. Остальные — латыши и евреи. Братья Дунц, Цируль, Интэ, Звирбул, Звейгзнэ, Пизан, Сталкис, Роберт и Арвид Габалины, Рубашевский, Эрдман, Хейфиц, Озолин, Слесарев, Чебанов. Охранников персонально отбирал Петерс. А его, что стоит отметить, во время следствия по делу Каплан Свердлов сумел подчинить полностью. Отныне Петерс стал “его” человеком. Как и Лацис и еще несколько высокопоставленных сотрудников ЧК. И подобранная охрана подчинялась не Ленину, а только Петерсу и Свердлову. Получив исчерпывающие инструкции не отходить ни на шаг от вождя, выполнять его поручения по хозяйству, но допуск посторонних или выезд — ни-ни.
Словом, Яков Михайлович сделал то же самое, что в 1996 году сделает Чубайс. “Приватизировал” главу государства. Замкнув все контакты с ним на себя и став “регентом”, управляющим от имени вождя. Новгородцева пишет: “Яков Михайлович сам следил, чтобы в Горках было все нужное… часто он ездил в Горки. А то посылал Ильичу коротенькие записки, информируя его по важнейшим вопросам, пересылал наиболее важные документы”. Ясное дело, о чем и как информировать Ленина, в каком направлении ему “работать с документами”, решал Свердлов.