Окна из будущего
Шрифт:
17 февраля 1942 года Флеров пишет Игорю Васильевичу:
"Засыпал Вас письмами. Их количество — показатель моей не слишком большой занятости, сумбурное же содержание показывает, что все еще серьезно отношусь к своей прежней научной "деятельности", считая свою работу сейчас временным и не слишком целесообразным явлением…
Я недавно посылал письмо т. Кафтанову — просил разрешить нам за ниматься ураном… Я буду ждать ответа тов. Кафтанова еще 10 дней, после чего буду писать еще одно письмо в Москву же. Может быть это самогипноз, но сейчас убежден, что уран, если и будет
И тут же Флеров высылает рукопись своей статьи "К вопросу об использовании внутриатомной энергии" Курчатову.
Тот добивается, чтобы Комиссия при СНК СССР по освобождению и отсрочкам и призыва (а только она в годы войны освобождала от службы в действующей армии) отозвала Г.Н. Флерова с фронта. Это было сделано. Однако отсрочка ученому давалась только на 1942 год.
И тогда в судьбу Флерова вмешивается его учитель академик А.Ф. Иоффе.
В одном из своих писем Флеров довольно резко высказывается об академике Иоффе, считая, что именно он повинен в приостановке работ по урану. Абрам Федорович знает об этом. Но, тем не менее, по просьбе Курчатова как вице-президент АН СССР обращается к С.В. Кафтанову:
"…Г.Н. Флеров (выдвинутый в 1940 году кандидатом на премию имени Сталина) является одним из наиболее осведомлен ных, инициативных и талантливых работников по проблеме урана в СССР. Я считаю поэтому необходимой демобилизацию его и привлечение к разработке специальных научных вопросов и, в частности, проблемы урана в СССР".
И как приложение вице-президент посылает расчеты Флерова по урановой бомбе.
Это обращение играет решающую роль: Флеров отозван из армии, он приступает к работе по "Урановому проекту". Однако Уполномоченному ГКО по науке С.В. Кафтанову вскоре приходится еще раз помогать Флерову.
Тот направлен в Ленинград, чтобы подготовить к отправке в Москву материалов и оборудования из ЛФТИ. Там ученый неожиданно заболевает. Курчатов очень встревожен, и об этом свидетельствует его письмо Кафтанову:
"Сообщаю Вам, что 23 декабря 1942 г. в Казани на имя академика Иоффе А.Ф. получена из Ленинграда от 10 декабря 1942 г. телеграмма о том, что Флеров Г.Н. серьезно болен. Положение его, по полученным сведениям, весьма тяжелое. Необходимо Ваше личное срочное вмешательство… Ваша телеграмма т. Жданову или т. Кузнецову в Ленинград с просьбой оказать быструю и эффективную помощь т. Флерову имела бы решающее значение…"
Будущий академик Г.Н. Флеров был спасен.
Заканчивался 1942 год. Страшный и жестокий год Великой Отечественной войны. Он стал переломным в истории "Атомного проекта СССР" — работы по урановой проблеме, приостановленные с нападением фашистской Германии, возобновились.
О том, что в Америке разворачивается "Манхэттенский проект", еще известно не было…
Страница истории
"БОМБЫ НЕТ: ПЛОХО РАБОТАЕМ!"
Начало 1943 года. На фронтах чуть полегче.
Разведка продолжает
В.М. Молотов изредка получает информацию о состоянии дел, но урановая бомба его не очень интересует — наверное, он не верит в возможность ее создания. Однако как заместитель председателя Государственного комитета обороны реагировать он не может. Тем не менее аппарат Молотова работает, и сведения, которые он поставляет своему шефу, неутешительные:
"Решения ГОКО по урану выполняются очень плохо, что видно из прилагаемых справок.
По обоим решениям ГОКО работы в установленные сроки выполнены не будут. Ни Академия наук, ни Наркомцветмет серьезно этим делом не занимаются, работа в значительной степени идет самотеком.
После состоявшихся решений по ура ну тт. Первухин и Кафтанов самоустранились от наблюдения за выполнением этих решений. Тов. Попов (Наркомгосконтроля), на которого лично было возложено наблюдение за выполнением Постановления ГОКО от 27. XI.1942 г. "О добыче урана", также серьезно проверкой не занимался…"
Опытный аппаратчик и "царедворец" (он таким вошел в историю) Вячеслав Михайлович Молотов прекрасно понимает, что расплата за бездействие бывает беспощадной. "Дядя Джо" (так Сталина называют американцы) непременно накажет за медлительность и пренебрежение его распоряжениями — а именно он в 1942 году, самое тяжелое военное время, распорядился о поддержке работ по урановой бомбе, хотя, судя по всему, не очень верил в ее создание. Но американцы, судя по данным разведки, работают, а они не будут напрасно выбрасывать деньги на ветер, уж это-то Молотов знал хорошо.
И сразу же он подписывает новое Распоряжение ГКО, в котором ответственность за работы по урану возлагается на конкретные лица, с которых при необходимости можно будет спросить в полной мере. В документе значится:
"В целях более успешного развития работ по урану:
1. Возложить на тт. Первухина М.Г. и Кафтанова С.В. обязанность повседневно руководить работами по урану и оказывать систематическую помощь спецлаборатории атомного ядра Акад емии наук СССР.
Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И.В.…"
Пожалуй, это первый документ, в котором ясно сказано, кто теперь возглавляет "Атомный проект СССР".
А за несколько дней до принятия этого документа С.В. Кафтанов уточняет:
"В представляемом проекте распоряжения ГОКО предусматривается создание комиссии для повседневного руководства работами по урану. Создание комиссии крайне необходимо, так как до сих пор Академия наук СССР (академик Иоффе) не проявила необходимо й оперативности и проведения работ по урану.
В проекте также предусматривается перевод в Москву группы работников спецлаборатории атомного ядра (20–25 человек) для выполнения наиболее ответственной части работ по урану. Перевод этой группы работников в Мос кву даст возможность более конкретно и систематически наблюдать за работами по урану, кроме того, в Москве будут созданы лучшие технические условия для работы спецлаборатории и условия для обеспечения секретности в работе".