Окно Иуды
Шрифт:
Несмотря на решительность Г. М., я знал, что он обеспокоен. Приближался поворотный пункт дела. Находясь на свидетельском месте (иногда более часа, а иногда и целый день), обвиняемый должен постоянно следить за собой. Невиновный не запинается при перекрестном допросе.
Манеры Г. М. были обманчиво беспечными.
— Ваше имя, сынок?
— Джеймс Кэплон Ансуэлл.
Хотя обвиняемый говорил очень тихо, но умудрился закашляться, после чего бросил виноватый взгляд на судью.
— Вы
— Да. Вернее, жил там.
— В конце декабря вы обручились с мисс Мэри Хьюм?
— Да.
— Где вы были тогда?
— В доме мистера и миссис Стоунмен в Фроненде в Суссексе.
Г. М. вел формальную часть прямого допроса очень мягко, но обвиняемый не расслаблялся.
— В пятницу 3 января вы решили на следующий день отправиться в Лондон?
— Да.
— Почему?
Невнятное бормотание.
— Говорите громче, — резко сказал судья. — Мы не слышим ни слова.
Ансуэлл огляделся вокруг и с усилием заговорил членораздельно, хотя, казалось, с середины фразы.
— …и я хотел купить обручальное кольцо, которое еще не приобрел.
— Вы хотели купить обручальное кольцо, — повторил Г. М. ободряющим тоном. — Когда именно вы решили ехать? Я имею в виду в какое время пятницы?
— Поздно вечером.
— Угу. Что побудило вас к этому?
— Мой кузен Редж тем вечером собирался в город и предложил купить для меня кольцо. — Долгая пауза. — Тогда я впервые об этом подумал. — Еще одна пауза. — Полагаю, мне следовало подумать об этом раньше.
— Вы сообщили мисс Хьюм о своем намерении?
— Естественно, — ответил Ансуэлл. На его лице внезапно мелькнула странная улыбка.
— Вы знали, что в пятницу вечером у нее состоялся телефонный разговор с отцом?
— Тогда нет. Я узнал об этом позже.
— До или после этого разговора вы решили ехать в Лондон?
— После.
— Что произошло потом?
— Произошло? О, понимаю, — как бы с облегчением добавил Ансуэлл. — Мэри сказала, что напишет отцу письмо, и тут же это сделала.
— Вы читали это письмо?
— Да.
— В нем упоминалось, каким поездом вы поедете?
— Да, девятичасовым поездом со станции Фроненд.
— Оттуда до Лондона примерно час сорок пять минут езды, не так ли?
— Да, скорым поездом. Это ближе, чем от Чичестера.
— В записке указывалось время отъезда и прибытия?
— Да, в 10.45 на вокзал Виктория. Мэри сама всегда пользуется этим поездом.
— Значит, ее отец хорошо его знал?
— Должен был знать.
Запавшие глаза Ансуэлла были неподвижны. Обычно он начинал фразу четко, но затем она словно повисала в воздухе.
— Что вы сделали, прибыв в Лондон?
— Купил кольцо. И
— А потом?
— Поехал в свою квартиру.
— В котором часу вы туда прибыли?
— Около двадцати пяти минут второго.
— Именно тогда покойный позвонил вам?
— Да, около половины второго.
Склонившись вперед, Г. М. расправил плечи и оперся ладонями о стол. Руки обвиняемого начали дрожать. Он снова посматривал в зеркало наверху, словно следя за собой в ожидании приближающейся кульминации.
— Вы слышали, что покойный тем утром неоднократно звонил вам, не получив ответа?
— Да.
— Что он начал звонить в девять утра?
— Да.
— Вы слышали, как Дайер говорил это?
— Да.
— Угу. Но ведь он должен был знать, что вас еще нет дома, не так ли? В девять вы только выехали из Фроненда, и поездка должна была продолжаться час сорок пять минут. Этим поездом постоянно пользовалась его дочь, и он должен был знать, что не сможет связаться с вами раньше чем через два часа.
— Да, по-видимому…
— Что делает Г. М.? — шепнула мне Эвелин. — Рвет на кусочки собственного свидетеля?
— Вернемся к телефонному разговору. Что сказал покойный?
Отчет Ансуэлла совпадал с другими показаниями.
— В его словах было что-нибудь, что вы могли воспринять как оскорбление?
— Нет, ничего.
— А что вы подумали о разговоре в целом?
— Ну, его голос звучал не слишком дружелюбно, но некоторые всегда так говорят. Думаю, он просто вел себя сдержанно.
— В вашей жизни были какие-нибудь мрачные тайны, которые он мог открыть?
— Насколько я знаю, нет. Я никогда об этом не думал.
— Когда вы пошли повидаться с ним вечером, вы взяли с собой оружие вашего кузена?
— Нет. Зачем мне было его брать?
— Вы прибыли в дом покойного в десять минут седьмого, не так ли? Мы слышали, как вы уронили вашу шляпу, выглядели сердитым и отказались снять пальто. Какова была подлинная причина такого поведения, сынок?
Судья Рэнкин прервал бормотание обвиняемого:
— В ваших интересах говорить внятно. Я опять ничего не слышу.
Подсудимый повернулся к нему, озадаченно жестикулируя:
— Милорд, я старался произвести хорошее впечатление… — Пауза. — Тем более что по телефону он говорил не слишком… сердечно. — Еще одна пауза. — Войдя, я уронил шляпу, и это меня рассердило. Я не хотел выглядеть как…
— Как кто?
— Как круглый дурак.
— «Как круглый дурак», — бесстрастно повторил судья. — Продолжайте.
— Полагаю, — заговорил Г. М., — молодые парни, впервые посещающие будущего тестя, часто чувствуют то же самое. Как насчет пальто?