Окно в Полночь

Гущина Дарья

— Васьк, но я случайно… — друг опустил шкодливые очи долу.

— Случайно? Но я запомню!.. — пригрозила расстроенно и пошла в коридор, где по-прежнему надрывно верещал телефон.

— Вась!.. Ты ж не злая!

— Но память у меня хорошая, фантазия — богатая, а голова — больная!.. Алё?

— Здравствуйте! — пробасил в трубку жизнерадостный мужской голос. — Мне вчера звонили с этого номера!

— А я чем могу помочь? — буркнула я.

— Так вы же звонили!

Я устало вздохнула:

— Это редакция газеты. У нас стоит мини-АТС, и с какого именно номера и кто именно вам звонил — я понятия не имею. Но я точно

вам не звонила. Всего хорошего! — и положила трубку.

— Вась!

— Чего?

— Ну, прости, а?

— Может, и прощу, — я не умела долго злиться.

Телефон снова заверещал.

— Я это тоже запомню, — он улыбнулся и взял трубку: — Доброе утро, вы попали в редакцию! Чем могу помочь? Да-а-а, а вы действительно попали…

Да, я не злая. Но я — бяка-бука. Насвистывая песенку атаманши, я вернулась в кабинет и, пользуясь отсутствием Валика, достала из ящика его стола отвертку. И быстро открутила у игорева кресла болты. Вернее, не открутила, а заметно ослабила. Если получится — убью двух зайцев сразу…

Я вернулась к своему столу, положила отвертку и встретила подозрительный взгляд Валика:

— А зачем тебе отвертка?

— А я тебя сколько раз просила подтянуть болты? — я демонстративно присела и перевернула свое кресло, уложив на бок.

— Давай сделаю, — вздохнул он. — Сходи пока в «клоаку», что ли. Интересно же, что Игорек про них придумал.

Послонявшись полчаса по офису и оценив творчество фотографа, мы сообща прилепили на монитор его компа надпись «Гитлер капут!» и занялись привычным делом. «Страйком», то есть. Чем заслужили крайне недовольный взгляд редактора, когда он соизволил явиться на работу. Привычно бубня что-то под нос и протирая запотевшие очки, Гриша проковылял к своему кабинету и надолго замер возле двери. Мы в ожидании реакции бросили играть и вытянули шеи. Шеф долго моргал на надпись «Кто ж его посадит, он же памятник!»

— Понравилось, — ехидным шепотом прокомментировал Валик. — По спине видно…

— Это что такое? — редактор, ссутулившись, повернулся к нам. — Откуда? Чья блажь?

— Того, кто последним уходил! — хором «сдали» мы зачинщика.

— Премии лишу, — Гриша оторвал баннер и исчез в кабинете, хлопнув дверью.

Мы дружно захихикали. В кабинете шефа громко и злобно уронили кресло. Мы весело переглянулись и снова вернулись к игре. А редакционный народ тем временем прибывал, и наблюдать за реакцией коллег было крайне занимательно. Кто-то ругался, кто-то — смеялся, кто-то возмущался и почему-то требовал показать наши с Валиком плакаты. Мы же, разумеется, давно и далеко их спрятали и только отшучивались в ответ.

— Всем доброго дня! — последним в кабинет заглянул зачинщик утреннего безобразия — собственной внушительной персоной. — Как приятно видеть ваши светлые, проснувшиеся и смеющие лица! Душа радуется и…

— Игорь! — проревело из кабинета шефа. — Зайди-ка ко мне!

Фотограф жизнерадостно улыбнулся, повесил в шкаф пуховик, положил на стол кофр и вразвалочку пошел к редактору. Мы побросали работу и, толкаясь, сгрудились у дверей кабинета. Гриша, когда сильно злился, говорил тихим-тихим прерывистым шепотом, а нам было интересно.

— И… ты… я… тебя… и… вообще… — придушенным змеем шипел шеф.

— Кто что слышит?.. — прошептал Санька.

Мы дружно цыкнули. Водитель замолчал, но ненадолго.

— Уволит или нет? — снова не выдержал он.

— Конечно,

нет, — фотограф открыл дверь, и мы отшатнулись от кабинета. — Где он еще возьмет такого сильного специалиста, готового работать за такие деньги?

— Игорь! — надрывно возопил Гриша. — Марш работать!

Фотограф аккуратно просочился мимо нас к своему рабочему столу и привычно, с размаху, плюхнулся в кресло. То жалобно скрипнуло и рассыпалось на запчасти. Игорь, помянув известную маму, звучно шлепнулся на пол. Кто-то (кажется, я) хихикнул, кто-то сочувственно запричитал, а жертва моей подлости села и растерянно потерла ушибленный копчик.

Я удовлетворенно улыбнулась, потерла руки и повернулась к Валику:

— Гони коньяк!

Тот, картинно шмыгнув носом, полез в тумбочку. Фотограф же, кряхтя, встал и глянул на меня с подозрением:

— А по какому случаю пьем?

— А по случаю выигрыша!

— Васька!..

— Валик со мной поспорил, что твое кресло развалится после новогодних праздников, а считала, что до них! — я с готовностью «сдала» старого друга.

Игорек был добрейшей души человеком.

— А я, как причина спора, требую участия в распитии! — заявил он.

Валик достал из тумбочки коньяк и с грохотом поставил его на стол:

— Надеюсь, меня позвать не забудете?

Из «клоаки» озабоченно выглянула Анютка:

— Что-то шумно сегодня… О, Валик, у тебя что, день рождения?

— Нет, предпраздничный синдром, — проворчал он. — Готовлюсь к каникулам и закаляю организм.

— А ну работать, бездельники!.. Все, шоу масок гоу вон!

Засим веселье кончилось, ибо часы пробили двенадцать дня. Я спрятала трофейный коньяк в сумку и уткнулась в монитор. Журналисты разбрелись по своим местам, Валик в расстройстве ушел курить, а Игорь занялся креслом. И все пошло своим чередом — статьи, верстка, обед и снова статьи. И, слава богу, отсутствующий Муз. Сегодня мне некогда от него отбиваться, больно работы много. Даже привычную утреннюю медитацию над кофе пришлось проводить за редактурой. Впрочем, я фотографу за украденное время отомстила, и на душе было легко и приятно.

Книга однако не отпускала. И в короткие перерывы, за чаем и пирожками, я усердно гуглила в Яндексе — искала подходящие картинки. Испытательную башню нашла, природы много красивой нашла, а вот похожего на героя блондина… Увы. Ничего приличного. Только неприличное. Вместо мужественных и брутальных парней — одни остроухие большеглазые педики, прости, господи. В бронированных корсетах и с цветочками в ушах. Аналогии с ориентацией и психическим здоровьем художников напрашивались сами собой, но мою задачу не облегчали. Сестру, что ли, попросить нарисовать?..

День пролетел незаметно, как и вечер. Сдавая номер в печать в среду, во вторник мы работали до упора. Мы — это выпускающая бригада в количестве трех человек: меня, редактора и Валика. Рекламщики, шурша баннерами и возмущаясь, разбежались по домам еще в пять, журналисты — в шесть, а мы просидели над версткой до десяти вечера. Тексты кончились, и я взялась за вычитку полос. Спать раньше трех ночи не лягу — работу домой забрать придется, но все же…

— Василиса, опять?.. — шеф бегал от своего компа к Валику и постоянно за нами бдил. — Тебе полосы для правки печатаются, а не для размышлений о вечном! Ты что там Валику пишешь?