Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
Корф прикинул, что в его времена подобного «князя», попади он по недоразумению в Собрание, отхлестали бы по физиономии и вышибли пинком, но смолчал, поинтересовавшись лишь, как здесь обстоят дела с дуэлями. Князь Чавчавадзе тут же предложил ксерокс дуэльного кодекса за десять баксов и пару настоящих пистолетов «Лефоше» – за две тысячи пятьсот.
– Пшел вон, стрикулист! – наконец, не выдержал Корф. Князь, нисколько не обиделся, сообщив, что его всегда можно найти здесь в это время, после чего отправился, куда и велено было.
Столики обживались публикой, которая, успев разобрать
– Разрешите? – услыхал он чей-то дребезжащий старческий голос. – У вас свободно, милостивый государь?
– Прошу вас, – кивнул Корф. За столиком устраивался невысокого роста старичок с седым венчиком волос вокруг блестящей лысины и молодыми ясными глазами.
– Позвольте представиться: Говоруха Ростислав Вадимович. Вы, наверное, здесь впервые, сударь?
Барон, отметив про себя, что фамилия ему весьма знакома, поспешил в свою очередь отрекомендоваться.
– Вы Корф? – удивился старичок. – А не соблаговолите ли сказать, из каких вы Корфов?
Барон уже собрался пояснить, что он сын генерал-лейтенанта Модеста Ивановича Корфа, бывшего тамбовского губернатора, но прикусил язык.
– Я... – замялся он. – Я вообще-то из петербургских Корфов. Правда, наша семья... То есть семья моего... э-э-э... прадеда в начале века жила в Столице. Я... э-э-э... потомок Модеста Ивановича Корфа...
Старичок, внимательно поглядев на барона, всплеснул руками:
– Ну конечно же! Как же я не догадался? Вы же вылитый Миша Корф! Не слыхали о вашем тезке? Это сын Модеста Ивановича, вероятно, ваш дед... или прадед. Хотя позвольте, позвольте...
Корф вслушался в скороговорку старичка и тут его осенило. Говоруха Ростислав Вадимович... Славик!
Пораженный этой догадкой, барон нерешительно заметил:
– Видите ли, господин Говоруха, я не знал своего деда. Вы же понимаете: большевизия, совдепия, – тут он вспомнил читанный им «Краткий курс». – Индустриализация, враги народа... Но... Мой прадед, кажется, был знаком с семьей какого-то Говорухи. Кажется, старший Говоруха в начале века был первоприсутствующим в Столичном отделении Правительствующего Сената...
– Это мой батюшка! – подхватил старичок, от возбуждения даже подпрыгнув. – Он дружил с генералом Корфом. А младший Корф – Миша – меня частенько, представьте себе, таскал за уши...
«Было такое, – удовлетворенно подумал полковник. – И поделом тебе, Славик!»
– По-моему, – продолжал он уже вслух, – у моего прадеда было двое детей – дочь и сын. Насколько я понимаю, моим дедом был Вовка... э-э-э... Владимир Корф.
– Вы, похоже, ошибаетесь, – вздохнул старичок. – Володя Корф пропал в лагерях еще в начале тридцатых. Детей у него не было.
У барона перехватило дыхание.
– Но, я слыхал, что мой отец родился, э-э-э... незадолго, – выдавил он из себя.
– Может быть, – Говоруха посмотрел на полковника как-то странно, – меня здесь тогда не было – осваивал сибирские просторы. Значит, вы
– А... дочь Михаила Корфа, – нерешительно поинтересовался барон. – Ее звали Леля... Ольга...
– Как же, как же! – обрадовался старичок. – С Лелей я был знаком много лет. Когда я вернулся из Устьвымлага, она и ее супруг мне, знаете, очень помогли. Леля в конце двадцатых вышла за какого-то, вообразите, комсомольца. Она умерла лет двадцать тому... Увы, Михаил Модестович, из тех, прежних, выжил лишь я. Может, вы слыхали – Корфы дружили с Орловскими. Это их соседи...
– Да... – на миг забылся барон. – Генерал Орловский был убит солдатней еще в семнадцатом. Капитан Орловский – Андрей, его старший сын, служит в Марковской дивизии. У него есть брат – Юрий...
– Был, – покачал головой Ростислав Вадимович. – Из них никто не уцелел. Ни из Орловских, ни из Арцеуловых – может, и о них вам рассказывали?
– А? – очнулся барон. – Да, кажется. А у Лели... Ольги Михайловны были дети?
– А как же! – закивал старик. – Двое сыновей. Старший живет где-то на юге. А младший в Столице, очень, я вам скажу, известная личность. Сейчас он как раз во главе делегации уехал во Францию. Не обратили внимания? Об этом и в газетах было. А его сын в тут, в городе. Кстати, как и вы, Михаил. Михаил Плотников. Шалопай, доложу я вам...
– Он здесь бывает? – оживился барон.
– Ну что вы! – махнул рукой Говоруха. – Что ему здесь делать? Тут либо потомки, хе-хе, дворников, либо такие мумии, как я... Знаете, даже забавно: столько самозванцев! Этакие Отрепьевы! Здешний предводитель – Андрей Голицын... Хе-хе, Голицын, конечно, да не из тех. Про других и говорить нечего. Настоящие до сих пор напуганы, выжидают. Мне-то уже все равно... Видели публику? Чем занимаются, а?
– Гешефтами! – отрубил барон.
– Теперь это называется «коммерческая деятельность». Вначале и меня раздражало, а теперь начало, признаться, забавлять. Помните у Некрасова? «Берка давно дворянин...» Или это уже в школах не учат?
– «Благословляя болота семьдесят семь десятин», – кивнул Корф. – Если не учат, то жаль. Господин Говоруха, вы меня очень обяжете, сообщив адрес Михаила Плотникова. Все-таки... э-э-э... кузен!..
В Дом на Набережной барон вернулся в ранних сумерках. Келюс и Фрол сидели на кухне и о чем-то спорили. Корф, хлебнув холодного чаю, поинтересовался предметом дискуссии.
– Ерунда! – махнул рукой Лунин. – Это все наш трижды дхар Советского Союза. Собаку он увидел – еще одну! Да не простую, а золотую. Вовкулак, бином!
– Однако, господа... – осторожно отозвался Корф.
– Воин Фроат вообще животных не выносит. Чуть что – топором...
– Такой я чудила, – согласился дхар. – Ну посуди сам, Михаил! Нас и так пасут каждый день, а тут Француз снимает девочку, шляется с нею...
– Позавидовал, – ввернул Келюс. – Ну, Лида, художница. Ну, погуляли. И не мною она интересовалась, а этим, бином, самоедом... А он все – вампиры! Ракшасы! Баба-яга в тылу врага!
– Вместо «шмайссера» – кочерга... Собака, не собака, а следят. Теперь они и Лидку засекли. А если за нее, елы, тоже возьмутся?