Око Судии
Шрифт:
Она сидела абсолютно неподвижно и терпеливо ждала, пока улягутся последние разговоры. Некоторые из собравшихся лишь недавно прибыли с другого конца Трех Морей. Здесь присутствовали сразу несколько историй вражды и дружбы, прерванных назначениями в другие страны. Поскольку дружба была одним из самых благословенных даров богини, Наннафери терпела веселую болтовню сестер. Она знала, как редко доводится оказаться в обществе равных, когда достиг высших уровней в иерархии культа. Одиночество — вечная жестокая цена власти, что было заметно по этим женщинам. Особенно отчаянно хотелось говорить Элеве.
Но
— Всего один раз со времен язычников, — сказала Наннафери хриплым, словно у курильщицы, старческим голосом, — созывался Стол Ударов. Многие из вас в тот день присутствовали здесь. Это было радостное время, время празднеств, ибо культ, наконец, вновь обрел это место, земную утробу нашей Великой Богини, где обитает долгая череда наших сестер, ожидающих своего Второго Рождения на Другой Стороне. В то время мы славили шрайю и его Священную войну и думали только о том, что мы сможем вернуть себе в будущем. Мы не разглядели дремавшего Демона, которому суждено было подмять под себя эту войну, превратить ее в орудие подавления и нечестивой тирании.
Последнее слово исказилось от ярости, которую она не стала сдерживать.
— Мы не разглядели аспект-императора.
Она швырнула перед собой на стол свой посох из священной акации. Сестры подскочили от громкого звука. Наннафери запустила руку в шелковые одежды, собравшиеся на скрюченных суставах влажными складками, и извлекла на свет маленький, не больше голубиного яйца, железный шарик, который огибали по кругу неразборчивые письмена. Она высоко подняла его, держа двумя пальцами, и бережно опустила перед собой на стол…
Хора. Священная Слеза Бога.
Словно следуя какой-то неумолимой логике, взгляды женщин, как один, обратились от Хоры к ее лицу. Такое откровенное начало шокировало — в подобных случаях обязательным считались Вступления: церемониальные ритуалы и молитвы инициации. Сестры смотрели на нее в полном изумлении. Но начинали понимать, как с мрачным удовлетворением отметила про себя Наннафери.
Их богиня готовилась к войне.
— Но сперва, — сказала Наннафери, положив руку на рукоять посоха, — нам надо разобраться с ведьмой.
Сейчас, когда она держала перед собой Хору, смысл сказанного был ясен: она говорит об одной из них.
Несколько женщин ахнули. Из них самая младшая (политическая уступка Нильнамешу), Махарта, вскрикнула в голос. Шархильда, со своими свиными глазками и красными, как редиски, щеками, глядела с выражением кроткой глупости, которым она обычно скрывала свой ум. Ветенестра, конечно, кивнула так, словно все знала с самого начала. Иначе какая же она была бы прорицательница?
Настала такая мертвая тишина, что, казалось, было слышно, как дышит пепел мертвых.
— Н-но, Святая Мать, — прошептала Махарта, — как ты узнала?
Псатма Наннафери прикрыла глаза, зная, что, когда она резко откроет их, они окажутся малиновыми шарами.
— Потому что богиня, — тихо проговорила она, — дозволяет мне видеть.
Бурные
Звук удара железа о дерево. Слепящий свет. Рев втягивающегося воздуха.
Сквозь серную вонь начали раздаваться стоны и потрясенные вскрики. Махарта рыдала, скорчившись под Столом Ударов.
— Элева! — кричал кто-то. — Элева!
— Уже несколько дней как мертва, — процедила Наннафери. Она единственная не двинулась с места. — А то и больше.
Посох еще звенел у нее в руках, словно продолжая подрагивать от удара. Опершись на него, она подошла к поверженной ведьме и посмотрела на лежащую на полу треснувшую соляную статую. Безымянная девочка, навсегда застывшая в прекрасной и гордой белизне. Полногрудая. Невероятно юная.
Невольно закряхтев, Наннафери опустилась на колени и подняла с усыпанного пылью пола свою Хору. Свою благословенную Слезу Бога.
— Они травят нас, подсылая ведьм. — В ее голосе клокотала ненависть. — Найдется ли лучшее доказательство их порочности?
Ведьмы… Школа Свайала. Еще одно из многих непотребств аспект-императора.
Прошло еще несколько минут потрясения, прежде чем сестры пришли в себя. Двое помогли Шархильде сесть на место, не уставая хвалить мощь и храбрость старой туньерской телохранительницы. Другие осторожно выходили вперед, посмотреть на мертвую ведьму, которая лишь несколько мгновений назад была Элевой — одной из общих любимиц, иначе не скажешь! Махарта еще не вполне успокоилась и, стыдясь плакать, шмыгала носом. Ветенестра вернулась на место, обводя стол бессмысленными тревожными взглядами.
И как будто снова подчиняясь некой единой логике, понеслись вопросы и замечания. Низкий сводчатый потолок Харнальского зала звенел от женских голосов. Ветенестре, несомненно, еще две недели назад было видение, что все так и будет. Значит ли это, что шрайя и Тысяча Храмов изучают их? Или это дело рук императрицы? Форасия заявила, что не более трех месяцев назад в Каритусале видела, как Элева дотронулась до Хоры во время ритуала солнцестояния. Значит, ведьма подменила ее недавно? Незадолго до прибытия тайного приказа о возвращении, который они все получили…
Но как? Разве что…
— Да, — сказала Наннафери. В ее тоне слышалось спокойное понимание опасности, и зал сразу очистился от гомонящих наперебой голосов. — Шрайя знает обо мне. Он знает обо мне уже некоторое время.
Шрайя. Священный Отец Тысячи Храмов.
Брат Демона, Майтанет.
— Они терпят меня потому, что ценят тайное знание. Они обрастают тайными соглядатаями, как обрастают бухгалтерскими книгами торговцы, считающие, что управляют тем, что могут исчислить.
Мгновение напряженного молчания.