Око Судии

Бэккер Р. Скотт

Все ради вящей славы аспект-императора.

Второй раз переступать порог и смотреть на последствия резни она не имела ни малейшего желания. Смертей Эсменет насмотрелась немало, может быть, больше любой другой женщины в Трех Морях, но видеть лица убитых ей недоставало сил.

— Мы подождем здесь, — сказала она двум мужчинам, которые встали по обе стороны от нее. Взгляд Финерсы, как всегда, казалось, вился вокруг ее фигуры. Капитан Имхайлас же являл собой полную противоположность. Он мог смотреть на нее решительно и твердо — слишком решительно, как порой думала Эсменет. Этот человек словно бы постоянно

чего-то требовал, о чем сам едва ли подозревал. Иногда в его взгляд проникал снисходительный интерес и его манера держаться балансировала на грани допустимого — он вставал слишком близко, разговаривал чуть-чуть фамильярно и улыбался мыслям, в которые был посвящен только он сам. Как известно каждой проститутке, единственное, что пугает больше, чем глаза, в которых слишком много сомнений, — это глаза, в которых сомнений слишком мало. У кого достает сил схватить — достанет сил и задушить.

Через несколько мгновений в дверях появился Майтанет, аккуратно ступая между запекшимися подтеками крови. Одет он был просто: никаких набивных плеч, никаких развевающихся плащей с вышитой золотом каймой, только военная форма цвета охры, отливающий атласным блеском, как лошадь на параде. Мундир подробно облегал очертания рук и тела, обрисовывая такую грудь и плечи, которые возбуждали у женщин инстинктивное желание к ним прильнуть. Эсменет впервые поняла, что почтительный страх, который внушает людям его появление, не в последнюю очередь связан с неявной демонстрацией его откровенной физической силы.

Такой человек, как шрайя Тысячи Храмов, мог с легкостью ломать шеи.

Финерса с Имхайласом упали на колени, поклонились низко, как предписывал джнан.

— Я пришел, как только услышал, — сказал он.

Чтобы поддерживать активное разграничение между политическими и духовными органами империи, Майтанет, когда приезжал в Момемн, всегда останавливался в храмовом комплексе Смирал, а не на Императорских землях.

— Я знала, что ты придешь, — ответила Эсменет.

— А брат…

— Он уехал, — отрезала она. — Незадолго до того, как… пришло известие об этом… происшествии. Как только мне сообщили, я приказала перекрыть всю территорию. Я знала, что ты захочешь увидеть все сам.

Взгляд его был долгим и пронзительным. Он подтверждал худшие ее опасения.

— Но как, Майта? Как они могли проникнуть так глубоко? Это обычная секта. И не ведь кого-нибудь, а саму Мать Рождений!

Шрайя поскреб в бороде, глянул на двух мужчин, стоявших справа и слева от нее.

— Возможно, это нариндары. У них могут быть для этого… необходимые навыки.

Нариндары. Известная в далеком прошлом секта убийц.

— Но ты сам не очень в это веришь?

— Я не знаю, чему верить. Ход был тонкий, это точно. Не важно, являлась ли Шарасинта лишь номинальной главой, но она была для нас прямой дорогой к цели, нашим средством установить контроль над ятверианцами изнутри или хотя бы изнутри их перессорить…

Финерса одобрительно кивнул.

— Теперь она стала не нашим, а их оружием.

Эсменет пришла к такому же выводу чуть раньше, в ту секунду, как вошла в забрызганную кровью переднюю. Во всем обвинят не кого-нибудь, а именно ее. Сперва слухи о Воине Доброй Удачи, потом убита сама ятверианская матриарх, находясь в гостях у императрицы.

И не важно, что обвинения будут неуклюжи и абсурдны. В глазах толпы жестокость этого деяния будет свидетельствовать о страхе Эсменет, а ее страх позволит предположить, что она верит слухам, что, в свою очередь, будет означать, что аспект-император и впрямь демон…

Все это попахивало началом катастрофы.

— Мы должны сделать так, чтобы ни слова о случившемся не выскользнуло наружу, — услышала она собственный голос.

Все, кроме шрайи, отвели глаза.

Она кивнула, попытавшись превратить свое раздраженное фырканье в обычный выдох.

— Наверное, мы уже опоздали…

— Дворцовые территории слишком обширны, ваше великолепие, — извиняющимся тоном произнес Финерса.

— Значит, мы должны перейти в наступление! — воскликнул Имхайлас. До сего момента статный экзальт-капитан старался укрыться от ее высочайшего внимания, в уверенности, что вся вина будет возложена на него. Безопасность дворца целиком находилась в его ведении.

— Так или иначе, это правда, — сказал мрачный Майтанет. — Но нам надо подумать еще кое о чем…

Эсменет машинально, не отдавая себе отчета разглядывала посеревшего телохранителя Шарасинты. Запах разложения уже носился в воздухе, как будто кто-то взмутил осадок в воде. Не абсурдно ли, что они завели весь этот разговор — устроили целый военный совет — здесь, рядом с теми самыми косвенными уликами, которые надеялись сокрыть. Погибли люди, загублены жизни, а они стоят и строят заговоры…

Правда, живым всегда приходится переступать через мертвых — чтобы не присоединиться к ним.

— Мы должны сделать так, чтобы это преступление было открыто осуждено, — сказала она. — Мало кто нам поверит, и тем не менее, необходимо начать расследование и назначить человека, известного своей принципиальностью, экзальт-инквизитором.

— Кого-нибудь из патриархов других сект, — сказал Майтанет, задумчиво изучая ковры. — Йагтруту, например… — Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. — В вопросах соблюдения законности в отношении религий этот человек отличается такой же неистовостью, как и его бог-покровитель.

Эсменет одобрительно кивнула. Йагтрута был патриархом момиан и прославился не только тем, что был первым туньером, достигшим столь высокого звания, но и своим признанным благочестием и прямотой. Известно было, что он проделал путешествие через весь Менеанор от Тенриера до Сумны на простой лодке — высочайший акт веры. Но главное, его варварское происхождение служило ему защитой от скверны влияния шрайских и императорских чиновников.

— Превосходно, — сказала Эсменет. — А пока нужно немедленно найти эту Псатму Наннафери…

— Совершенно с вами согласен, ваше великолепие, — сказал Имхайлас, кивая с таким пафосом, что это выглядело почти комично. — Как говорят кхиргви, у безголовой змеи и зубов нет.

Эсменет нахмурилась. У капитана была привычка фонтанировать бессмысленными изречениями — взятыми, без сомнения, из какого-то популярного списка афоризмов. Обычно эту манеру она находила милой — ей не чуждо было снисхождение к причудам красивых мужчин, особенно если поводом для этих причуд служила она сама, — но не в такой скорбный момент и не рядом со следами зловещей резни.