Око воды. Том 2
Шрифт:
Длинные ряды стеклянных бокалов, тарелки из тончайшего фарфора, льняные салфетки в серебряных кольцах и вазы с цветами… Ливрейные слуги скользили бесшумно, споро расставляя приборы и блюда, вазы с фруктами и зажигая ароматические свечи. В углу зала расположился небольшой оркестр и уже наигрывал неторопливую мелодию. Гости благоухали духами, шелестели парчой и шёлком и, поблёскивая драгоценностями, негромко беседовали между собой. И, судя по пышности нарядов как мужчин, так и женщин, готовились к этому мероприятию они весьма тщательно.
Лея стиснула пальцы, не зная, как их согреть. От волнения и страха ей казалось,
Вчерашний день у девушек весь прошёл в занятиях и подготовке к предстоящему обеду и балу. И Лее тоже пришлось присутствовать и слушать наставления, хотя все её мысли были только об одном — как же сделать, чтобы королева её не выбрала?
Она расспросила других девушек о том, кого выбирают в фаворитки и по каким признакам, а главное, за что отправляют обратно по домам. В нынешней ситуации она видела только один выход — нужно сделать так, чтобы королева не захотела оставлять её при дворе. Но, судя по рассказам девушек, предугадать, что именно не понравится Её величеству, было невозможно.
Королева не любила глупых, но и не раз выставляла за двери девушек, к месту блеснувших умом. Она предпочитала красивых, но среди её фавориток были и совершенно ничем не примечательные. А главное, никто и никогда не мог предугадать заранее, что именно ей не понравится или, наоборот, понравится.
И это сильно затрудняло задачу. Единственное, что пришло Лее на ум, это слова матери: живи незаметно. Может, именно это и поможет ей? А если быть абсолютно незаметной, не выделяющейся ничем, ни красотой, ни умом, ни остроумием? Если вести себя скромно и изображать некоторую недалёкость, может быть, именно это и есть способ побыстрее убраться из дворца? Вот что точно не любит королева, так это посредственность. Но как правильно это сделать?
Лея слушала наставления, а сама всё думала о том, что же на самом деле было нужно от неё королеве и её колдунье? Этот ритуал над огнём и её кровь — они её проверяли. Но что они хотели узнать? А главное, что смогли узнать? И если её позовут снова, что ей делать?
Пришла портниха и опять принесла наряды на примерку. Затем были уроки танцев, и снова реверансы, и занятия по этикету…
Леди Вальфред лично следила за всем, не давая девушкам спуску, ведь после завтрашнего обеда из всех претенденток должны остаться только пять самых лучших. И, словно королевская кобра, она стояла перед девушками в своём тёмном платье с огромным кружевным воротником, напоминающим змеиный капюшон, и наблюдала за своими жертвами, хлопая веером по ладони и жёлчно распекая особо нерадивых.
— Вам стоило бы задуматься, юные леди, с каким позором вы покатите обратно в свои земли и явитесь на глаза родителям, когда вас выставят вон. Все будут знать, что вы либо глупы, либо скучны, либо некрасивы. А то, может, и всё сразу. Думайте об этом каждый раз, когда оттопыриваете живот или сутулитесь.
Но все эти наставления Лея почти не слушала. Ах, если бы сутулость и в самом деле могла помочь сбежать отсюда! Да она бы ходила, как настоящая горбунья!
Но кроме страха
А больше всего её пугали эти новые желания, возникшие ещё в первую ночь, проведённую во дворце. Она пыталась бороться с собой, но воспоминания прошлой ночи возвращались, не спрашивая разрешения. Эти невидимые прикосновения… Ощущение поцелуя на своих губах… Тепло…
И как бы она ни пыталась сопротивляться, запрещая себе думать об этом, но стоило отвлечься, и воспоминания снова возвращались.
А потом и вовсе случилось странное. В тот самый момент, когда пришла портниха с платьями, и Лее пришлось примерять очередной наряд, она внезапно ощутила резкую боль. Такую сильную, как будто по груди ударили огненным бичом, и с такой яростью, что Лея почти захлебнулась воздухом и вскрикнула, едва не потеряв сознание.
Ей принесли воды и нюхательные соли, и леди Вальфред даже стукнула портниху веером, посчитав, что та слишком туго затянула корсет, или, может быть, случайно воткнула Лее булавку в бок.
Но эта боль была фантомной, потому что никаких ожогов на груди у неё не появилось. Вот только ощущения казались настолько реальными, что Лея даже губу прикусила. Её отвели и усадили на стул у окна, где она долго пыталась успокоить дыхание и собственные чувства, потому что сразу за болью пришло и нечто другое.
Понимание, чья эта боль. Что она принадлежит другому. Тому, с кем Лея связана. Дитамару Сколгару.
И она не понимала, почему так остро чувствует его вину и сожаление.
А перед сном Лея лежала в темноте, понимая, что ей нужно просто закрыть глаза и заснуть. И ей никак нельзя делать то, чего хочет её сердце. А сердце хотело снова открыть потайную дверь и впустить в свои фантазии злейшего врага. И она боролось с собой, как могла, но в итоге проиграла.
Потому что две прошлых ночи были самым лучшим из того, что вообще с ней произошло за последнее время. И как бы она ни боролась с собой, стоило закрыть глаза, как она ощущала тепло, и «решимость ненавидеть Дитамара Сколгара всеми силами, какие найдёт», утекала, как вода сквозь пальцы.
— Зачем ты приходишь ко мне?
— Зачем ты зовёшь меня, Лея?
— Я… не знаю.
— А я думаю, знаешь…
И она расцветала от этих слов, ощущая, что даже кожа горит там, где его пальцы ласкают её плечо. Но ведь это только кажется! Это всего лишь её воображение! Это не по-настоящему, а лишь потому, что она хочет это чувствовать! Она хочет, чтобы его пальцы дотронулись до её волос, и он начинает медленно перебирать локоны, а потом она хочет, чтобы они коснулись кожи, и вот он уже нежно ласкает её шею, ведёт ими вдоль позвоночника, медленно и так мучительно сладко… И хочется, чтобы этих прикосновений было ещё больше, и как только она думает об этом, его дыхание сразу же обжигает её губы…