Око воды
Шрифт:
— Правда. Капитан очень… смелый человек. И он видел Зверя, наверное, ближе, чем кто бы то ни было. Он почти проник ему в душу, — произнёс Дитамар неторопливо, и подумал, что эта восторженная девушка даже не представляет, сколько двойного смысла скрыто в его словах.
— Вряд ли у Зверя есть душа, — произнесла она жёстко. — Я бы очень хотела помочь капитану. Помочь ослабить Зверя и тогда он бы его убил. Мы все в Предгорьях молимся только об этом…
Дитамр посмотрел на свою ладонь, на то место, где в неё вошла игла серебряного веретена.
Так не за этим ли она стояла на мосту?
Она хотела его убить, а он её спас. Какая ирония!
— …вы передадите ему мои слова?
— Конечно, передам, — ответил Дитамар, выслушав её рассказ о четырёх элементах стихий и зелье, которое можно сделать для этой цели. — Вы разбираетесь в стихиях?
— Нет конечно! Я разбираюсь в камнях, в минералах, воде, воздухе… вы же знаете, что людям нельзя работать с Источниками, — ответила она негромко, но Дитамар поклялся бы, что уж она-то точно пробовала это делать.
Лгунья из неё была так себе. Слишком пылкая, чтобы умело скрывать свои чувства. Слишком открытая. Откровенная. Такая откровенность притягивает… Как её до сих пор не заметили белые плащи? Или может это всё результат пережитого падения в реку? А завтра она станет такой же, как все…
Но ему нравилось смотреть на её лицо. Яркие глаза, правильный овал, когда она не улыбалась — оно было сосредоточенным и строгим. Но улыбка совершенно её преображала, придавая чертам открытость и мягкость. И это преображение ему очень нравилось.
Хотя… Женщинам присуще коварство. Оно заложено в их натуре. Лишь однажды он доверился женщине, и это едва не уничтожило его народ. Может её открытость такая же игра?
Вот только она помогала Фингару его лечить, переживала, что останется шрам… Даже смешно. Знала бы она, на что похоже было его тело после каждого полнолуния. И шрамов никогда не оставалось.
Лея переоделась в новую блузку с глухим верхом и новым рядом жемчужных пуговиц, и глядя на них Дитамару вспоминался момент её спасения, и он очень хорошо мог представить эти пуговицы расстёгнутыми…
Её волосы высохли, и она заплела их в косу. Дитамар наблюдал, как ловко скользят её пальцы по блестящим прядям, смотрел на её лицо, благо из темноты его угла это можно было делать не стесняясь, и понимал, чем оно притягательно. Она слишком доверчива. Будь эта девушка не такой… неопытной в общении с мужчинами, пойми она правильно его взгляд, они бы уже поднялись в ту комнату, что отвела им хозяйка. Провели бы страстную ночь, и она больше не испытывала бы неловкости за то, что ей нечем его отблагодарить. А под утро он бы уехал и больше о ней не вспоминал. И какая-то его часть хотела именно этого, подняться наверх, расстегнуть эти жемчужные пуговицы…
Но у окна дремала демоническая зафаринка с огромным тесаком, и по её взгляду не трудно было прочесть, что спаситель леди Лафорт ей не понравился. Видимо она считала себя уязвлённой тем, что не она вытащила свою хозяйку из бурных вод Суры. И можно не сомневаться, что под её пристальным взглядом нечего и думать о том, чтобы
Ему не нужна девушка-кахоле, мечтающая о прекрасных принцах.
Ему нужно как можно незаметнее уехать с этого постоялого двора.
Ему вообще не нужно лишнее внимание и найти женщину на ночь он может без всяких проблем.
Но уже перевалило за полночь, а он всё ещё ведёт этот разговор ни о чём, и почему-то ему это нравится. Эта девушка своим присутствием каким-то удивительным образом умиротворяет его, а ведь ещё месяц назад он открутил бы головы всему этому постоялому двору, чтобы никто не проболтался, а вовсе не думал о том, как уехать на рассвете и раствориться в потоке торговцев направляющихся в Рокну через Лисс. Зверь внутри него никогда не терпел компромиссов. Зверь приказывал убивать, и если Дитамар ему противился, он начинал медленно его истязать.
— Вы разбираетесь в камнях? — спросил Дитамар, наливая в кубок ещё кальди. — И насколько хорошо?
— Смею надеяться, что очень хорошо, — лукаво улыбнулась она в ответ, — но видя ваш скепсис, могу заверить, что мои познания в камнях намного превосходят ваши.
— Вот как? О-очень смелое заявление, — усмехнулся Дитамар, чувствуя, как в крови растекается что-то приятно-сладкое, будоражащее, как пузырьки игристого вина.
Ему нравится эта игра в сдержанность и полунамёки, и эта пылкость юной охотницы за Зверем. Она пьяна всем этим: его обществом, чудесным спасением, пережитым страхом и крепким горячим кальди. Лея видит в нём спасителя и чего уж стесняться, он видит, как она на него смотрит. И видит, что он ей нравится. Для неё сейчас он герой и рыцарь в сияющих доспехах. Она не знает кто он. И, будь он проклят, если это не заводит его по-настоящему! Ему нравится, что сейчас именно его истинное лицо — это маска. Маска, за которой так долго пряталась чудовищная сущность, та самая, которую эта восторженная ученица так страстно желает убить. Но та пылкость и откровенность, с которой Лея доверяется этой маске — они безумно притягивали его.
Он наблюдал за ней и не знал, почему это действует на него так возбуждающе, так словно стоишь над водопадом и вдыхаешь невесомую водяную пыль, ощущая, как пощипывает в носу, как тебя опьяняет эта влага, проникая в кровь, в душу, будоража и заставляя предвкушать.
— Это звучит как вызов, — усмехнулась Лея в ответ.
— Вы любите вызовы? — он сделал глоток, глядя на неё поверх кубка.
— Я люблю быть такой, какая я есть. И если я говорю, что в чём-то разбираюсь, то это правда.
— Я задел ненароком вашу гордость? — спросил Дитамар с лёгкой усмешкой.
— Нисколько. Мужчины каждый день ставят по сомнение мой ум и знания, и я уже привыкла к этому.
— И всё-таки, вижу, что я задел. И сейчас вы хотите доказать, что я болван, — усмехнулся он. — Хорошо. Я не против. Это даже любопытно. Потом я дам вам фору, чтобы отыграться, но не думайте, что я стану вас щадить, — он наклонился вперёд, к столу, попав в круг света от нескольких свечей, сжал пальцы в кулак и поднёс руку с кольцом к пламени. — Что скажете об этом жёлтом турмалине?