Око Волка
Шрифт:
Перед глазами сразу замелькали образы, но Эд не шелохнулся. Барфи говорил, что если принять их, то все пройдет само. Почудился лес. Он знал, что сейчас будет, он помнил все, что хотел показать Время. Но на этот раз он готов.
III
Лес по-своему жил, не обращая внимания на небольшую группу чужаков, что приехали отдохнуть. На юге Франции, близ коммуны Маржерида — места спокойные, пусть и омраченные дурной славой некогда происходивших здесь трагедий. Семью Шастелей сюда занесло случайно, по пути домой в Тулузу из Клермон-Ферран, где они навещали престарелую бабушку. Небольшой пикник на пути создавал в душе родителей
Парень так бы и просидел до конца пикника, но, в итоге матери надоело эта показательна строптивость сына.
— И почему среди всех своих друзей ты вышел самый истеричный? — вздохнула она, забирая плеер.
Эдмон и не думал сопротивляться, лишь искоса наблюдал за ее неловкими попытками его выключить. Плеер был новой модели, цифровой, с черно-белым дисплеем и непривычным расположением клавиш. Наконец, она нашла кнопку отключения и еще раз взглянула на сына.
— Неужели тебе не хочется хоть немного побыть с семьей?
— Учитывая, что вся семья вечно обретается у нас дома, нет.
Мать вздохнула и пошла к остальным. Парень посмотрел ей вслед, перевел взгляд на сестер. Они съехали от родителей два года назад, и ему казалось, что станет хоть чуть-чуть свободней. Но нет, обе они постоянно заявлялись к родителям «в гости». Эдмон немного посидел в тишине и вылез наружу, начав бродить вокруг их маленького лагеря. Проходя мимо родителей, он поймал на себе недовольный взгляд матери и уставший — отца, но сделал вид, что не заметил. Николь и Лили ушли погулять по лесу, потому Эдмон присел неподалеку от тлеющего костерка. Но почти сразу подошел отец.
— Пойдем, наберем немного веток, — позвал он.
Парень поежился от раздражения, но побрел следом. Какое-то время они молча ходили неподалеку от машины.
— Ну, и почему тебе не нравится здесь? — спросил отец, идя чуть впереди. Как всегда, он немного подволакивал правую ногу.
— Не нравится и все, — пробурчал сын.
— Не бывает таких «все».
— А что здесь должно нравиться? Заехали в какую-то глушь, в голос ори — никто не услышит. Здесь даже музыку слушать скучно.
— Понимаю, не клубы с выпивкой и девочками, — отец с кряхтением поднял небольшую ветку. — Здесь и деньги твои никому не нужны. Ах да, ты транжиришь мои.
Эдмон заметил, что отец смотрит на него искоса, и как-то слишком сурово.
— Так не давай их, если не хочешь, чтобы я транжирил.
— И тебя ничуть не напрягает так жить?
— Как?
— Ничем не заниматься, ничего не хотеть. Сидеть на шее состоятельных родителей. Все, чем ты занимаешься — клубы и бары. Все твои друзья давно работают, учатся, устраивают свою жизнь, а…
— Ну, хватит, — отмахнулся Эдмон.
— Ты мне не хами! — рявкнул отец, от чего парень вздрогнул. — Я не твой приятель. Я никогда к тебе не лез со своим уставом, никогда. И, вижу, зря, раз ты вырос в такую соплю. Ни черта не хочешь, все на нас с матерью надеешься. Не удивлюсь, если уже крутишь мысли о доле наследства.
— Я не…
— Молчи, сказал. То, что ты всех достаешь, ничуть не играет тебе на руку. Через годы или десятки лет настанет время, когда ты будешь сожалеть о подобном поведении. В двадцать лет уже должны появляться зачатки
— Грузчиком.
— Да хоть мусорщиком.
Эдмон не ответил. За разговором они отошли далеко от лагеря, а отец еще и не торопился возвращаться. Они пошатались молча еще немного.
— Послушай, сын, — вздохнул отец. — В твоем окружении нет ни одного человека, кто желал бы тебе плохого, и уж тем более этого не желает твоя семья. Никто и никогда ни в чем не хочет тебя ограничить, лишь ты сам. Найди занятие по душе, и поверь, оно окажется куда интересней, чем прожигание денег в клубе.
— Ладно, отец. Я устроюсь на работу, — отстраненно кивнул парень. — Уже сам вижу, что затянул.
— Вот и хорошо. Запомни, мужчина только тогда мужчина, когда может поставить свои желания ниже необходимости. А подобный бунт хорош…
Со стороны лагеря раздался женский крик, перешедший в звериный рев. Несколько мгновений отец и сын оцепенели. Но вот отец очнулся и рванул с места, проявив невиданное доселе проворство. А парень так и остался стоять, пораженный. Теперь уже кричала не одна женщина, а несколько. А звериный рев переходил то в рык, то в вой. Их заглушила свирепая ругань отца, и все стихло. На миг — прерванный душераздирающим мужским воплем, полным ужаса и смятения. Эдмон подался вперед, быстрее и быстрее… Он понесся сквозь кусты, слыша лишь биение сердца и истошные завывания зверя.
Он даже не заметил, как вырвался из колючих кустов на поляну, которую семья присмотрела под лагерь. Развернувшаяся перед глазами картина вызвала не оцепенение, не шок, а тупое и мутное осознание, что в эти минуты была подведена черта под его жизнью…
То, что было их маленьким симпатичным лагерем, с костерком в центре, парой покрывал, небольшой снедью, машиной неподалеку, превратилось в сплошное темно-бордовое месиво. Пахло особой сыростью, от которого позывы рвоты поднимались все выше по пищеводу. Эдмон видел бесформенные останки тел и понимал, что это его семья. Рыжеватый клок волос матери. Кисть отца с печаткой на мизинце. Кругом внутренности и кровавая грязь. А посреди этого хаоса стояло оно. Огромное, черное, лохматое. Оно подняло морду, засверкали желтые глаза, морда перемазана в крови, а из пасти вываливались останки, кажется, ноги. Оно стояло на четырех лапах посреди трех растерзанных в клочья тел и, тяжело сопя, смотрело то на Эдмона, то куда-то влево. Под черным зверем зашевелилось — это отец чуть откинул голову и глянул на сына одним целым глазом. Наполовину изодранными губами он прошептал: «Беги». Это услышало оно и одним укусом раздавило отцу голову. Во все стороны брызнули кровь и мозги, полетели осколки черепа. Слева от зверя кто-то вскрикнул. Лохматое чудовище повернулось в ту сторону и зарычало. В этот момент Эдмон повернулся и кинулся туда, откуда вылез. Мельком он заметил, как скрылось за деревьями бирюзовое платье Николь.
Парень бежал по старому лесу, спотыкаясь о корни вековых дубов, перепрыгивал через кусты орешника, скользил по зарослям лопуха. Сердце стучало где-то у горла, мысли перемешались из-за злобного воя за спиной. Почти обезумев от страха, он бежал от неизвестного, не разбирая дороги несясь сквозь чащу, слыша за собой утробное рычание и всем существом чуял вонь зверя. А фырканье и хрип за спиной становились громче. Эдмон перемахнул через очередной куст и тут же с кем-то столкнулся. Мелькнуло бирюзовое платье — это Николь. Девушка схватила за руку брата и что-то прокричала. Но сзади раздался торжествующий рык, и Эдмон вырвал руку, понесся дальше. Через пару секунд его настиг визг сестры, плавно перешедший в громкое хрипение.