Око Волка
Шрифт:
Кот двинулся по коридору, откуда пришли детективы. Он заложил лапы за спину, и что-то ворчал себе под нос, но тихо, спокойно. «Какой приятный миф, — подумал Эд. — Жаль, что у нас таких не осталось». Джон тоже смотрел в след Коту, однако выражение лица его осталось неизменно усталым. Он выглядел так последние несколько лет — усталым и словно запойным. Хотя, он и был…
Тряхнув головой, наставник пошел к прошлому собеседнику кота — Алешеньке. Тот стоял в дверях кабинета, засунув руки в карманы, и ухмылялся.
— Ну, здравствуй, Леша, — протянул ему руку Джон.
— Здравствуй,
Так они постояли, не отпуская руки, все больше и больше кривя лицами.
— Экх, — крякнул Джон, а Леша расхохотался и отпустил руку.
— Почти, почти! — прокряхтел Джон разминая отдавленную кисть. — Знакомься, Эдик, мой старый друг, боевой товарищ и твой второй живой миф Алексей Федорович Попов.
— Очень приятно, Эдуард Тарасов, — Эд улыбнулся и пожал протянутую руку.
— Да, парень, удивил ты меня, — Алексей широко улыбнулся. — Никто тебя не ждал.
— Я уже понял.
— Говоришь почти без акцента, — Алексей Федорович одобрительно кивнул. — Очень хорошо ставишь ударения.
— Спасибо.
— Я учил, — ухмыльнулся Джон.
— Ой врешь… — протянул Алексей.
Все это время он не отпускал руки Эда. Попов оказался не просто крепким или сильным, а словно бульдозер — сокрушительным. Он стиснул кисть Эда до легкого хруста в костяшках, и скорее всего не замечал попыток пожать руку в ответ. Эд неожиданно вспомнил лицо Алексея — он видел его на одной из старых картин, что висела в коридоре. На ней был изображен огромный воин в красном кафтане, забавной мешковатой шапке с полями и красных сапогах. В одной руке он держал саблю, а другой — гнедого коня под уздцы, а за спиной у воина висел лук и колчан. Это и был Алексей. Сейчас в нем изменилась только одежда, но лицо осталось как на картине: оно будто все состояло из прямых линий и четко вырисованных теней. Категоричное лицо человека, не терпящего возражений и отказов, привыкшего к результатам. При этом пахло от него просто ужасным дешевым одеколоном с уклоном в хвойный аромат.
Алексей жестом пригласил детективов в большой, под стать хозяину, и красивый кабинет. Обои будто светились приятным зеленым цветом, пол устелен толстым ковром с угловатым восточным орнаментом, а у единственного окна висели занавески с золотистой бахромой. Резная старинная мебель вольготно раскинулась вдоль стен: исполненный из кожи диванчик; черно-бурые буфет и книжные шкафы; журнальные полки и кофейный столик; картотеки. Перед окном выдавался широкий стол с двумя бархатными креслами перед ним. Под потолком мириадами многогранных капель переливалась люстра, окрасившая кабинет радугой.
Попов достал из буфета несколько рюмок с ножками и бутылку коньяка.
— Как же я был рад, когда узнал, что ты едешь, Вань, — сказал Алексей, расставляя рюмки в ровный ряд.
Наставник подождал пока все три рюмки наполнятся, потом без разговоров взял крайнюю, слегка ударив ножкой о соседнюю, и опрокинул.
— Сам попросился. И… — Джон налил в рюмку новую порцию коньяка, — чем от тебя воняет? Аж нос режет.
— Алёна новый одеколон подарила, вот душусь.
Он уселся за стол, и большое кожаное
— Воздух отравляешь, честное слово.
— Ну не могу же я его выкинуть.
— Угу, — Джон махом опорожнил рюмку и наполнил вновь. — А что за проблема с Александром Константиновичем?
— Так ты же слышал. Хочет ехать «взаграницу», а его не пускают.
— Почему? Кого-то ведь выпустили, — спросил Эд. Наставник на него покосился, но промолчал.
— Парень, ты представляешь, что случится в Европе, если туда приедет кот? Бардов, которого мы выпустили — колдун, а Александр Константинович — миф. Настоящий, живой. Вы там хоть помните, как пахнут мифы?
— И зачем же вы ему разрешение доставать собираетесь?
Джон крякнул и, не стесняясь, взял бутылку, сделав вид, что изучает, но украдкой подлил себе в рюмку.
— А кто сказал, что я его в Европу пущу? Поедет в Китай, там тоже культура.
— Старик взбесится, — оскалился Джон.
— Сначала взбесится, — Алексей подался вперед и забрал бутылку. — А потом поймет.
Попов встал и поставил наполовину пустую бутылку в буфет. Джон вздохнул, косясь на буфет, и взял рюмку Эда.
— А где все начальство? — Спросил он.
— Главное начальство уехало в Сиверский, за советом к мудрецу. Второе начальство — домой, в Муром. Первый заместитель на Украине, вопросы с тамошней нечестью решает. Сижу тут один, присматриваю за всем Управлением.
— Ах да, Украина. А я думаю, чего столько чудовищ в аэропорту, — пробормотал Джон.
— Беженцы прибывают, добровольцы на Донбасс улетают, а кто в Крым к родне пока по дешевке — создают работу миграционному отделу.
Наставник нахмурился.
— Справляетесь?
— Конечно. Трудно было первые месяцы, а сейчас все же проще.
— Ну а как вообще-то, Леш?
— Если не считать последних событий, то в целом как всегда. Немного суматохи, но спокойно.
— А как там Алёнка?
— Хорошо Алёнка…
Алексей рассказал какую-то малопонятную историю, и они с Джоном задорно над ней посмеялись. К дальнейшему разговору Эд потерял всякий интерес, ведь начался обязательный ритуал Джона, который он начинал при всяких встречах со старыми знакомыми — воспоминания. Обычные человеческие воспоминания, истории о чем-то, расспросы об общих друзьях, новости за время, что друзья не виделись.
Эд откинулся на спинку кресла и начал разглядывать кабинет. На стене, справа от стола Алексея, висел портрет — молодая девушка в просторном узорчатом платье босиком. По настоянию Джона, Эд прочитал несколько книг о славянской культуре перед отъездом, и припомнил, что это платье называется «сарафан». Волосы собраны в косу и перетянуты лентой, а на плече она держала коромысло с ведрами. «Наверное, Алёна» — подумал Эд, переводя взгляд на шкафы. В них красовались корешки старинных книг и почти на каждой выведены золотистые буквы на непонятном языке похожем на русский, но Эд не смог прочитать. На одной из полок поблескивал обломок, кажется, коры, в который будто впаяли четыре большие черные чешуйки. Видимо это останки от какого-то змея-мифа, решил Эд.