Околдованные любовью
Шрифт:
— Отвечать придется не одному мне, — мрачно изрек он. — Мы только хотели пошутить.
— И ты называешь это шуткой? — Пирсон с ненавистью выдернул штыри из заново проделанных гнезд. — Да от этого можно умом тронуться. Вас всех вздернуть мало за такую шутку.
Наконец Тому с помощью одного из горняков удалось освободить Тилли. Они осторожно опустили девушку на пол. Глаза ее были закрыты, лицо покрывала мертвенная бледность.
— Ну же, Тилли, очнись. Давай же, давай, — приговаривал
— Она… жива?
Том и горняки подняли головы на раздавшийся над ними тихий голос. Лицо Эллен было также белее мела. Вся живость покинула ее.
— Том, — позвал священник.
Пирсон поднялся с колен и подошел к священнику, который показался ему каким-то странным. Даже почудилось, что он видит в его глазах страх.
— Я не могу остановить кровь, — в голосе священника чувствовалась растерянность, — и… по-моему, в этом состоянии его лучше не трогать с места. Ты не мог бы… сходить за доктором?
— Чтобы добраться до деревни Хаотон и вернуться, мне нужен час, не меньше.
— Беги ко мне домой. Передай Джимми, чтобы заложил двуколку, — голос мистера Росса оставался ровным и каким-то бесцветным. Казалось, он хотел сказать «поторопись», и в то же время в его словах чувствовался намек на бесполезность этой поездки.
Уже на пороге Том Пирсон оглянулся.
— Ты сможешь отвести ее домой? — спросил он у горняка, стоявшего на коленях рядом с Тилли.
— Не беспокойся, я провожу ее, — ответил тот.
В этот момент Тилли открыла глаза и мутным взглядом посмотрела на склонившегося над ней человека. Сознание медленно возвращалось: губы дрогнули, и по лицу, испачканному яблочной мякотью, ручьями потекли слезы.
— Ну, ну, успокойся, все хорошо. Можешь встать, девочка?
Она не ответила, мужчина помог ей подняться. Девушка стояла, покачиваясь на плохо державших ее ногах.
— Надо уходить отсюда, — сказал Сэм Дрю.
— Конечно, чем скорее, тем лучше, — поддержали его товарищи.
Горняки с Тилли направились к выходу. Сэм Дрю задержался и оглянулся на Эллен, которая в оцепенении смотрела на мужа, стоящего на коленях около Берка Лодимера.
— Спасибо, миссис, вы спасли мою шкуру. Он бы меня точно прикончил, я по его глазам видел, — Сэм перевел взгляд на неподвижное тело своего обидчика. — А за него не беспокойтесь, ничего с ним не будет. Как говорят, только хорошие люди умирают молодыми.
И горняки вышли из амбара, двое поддерживали под руки Тилли.
Эллен молча провожала их глазами. Она до такой степени не ощущала реальности происходящего, что даже не посочувствовала Тилли. При этом у нее появилось странное ощущение, что они с Тилли никогда не увидятся.
—
Энни обнимала Тилли, сидевшую на ящике в дровяном сарае, качая ее, как ребенка. Наконец она разжала руки.
— Сходи к ручью, умойся и отряхнись, — сказала Энни внучке, ласково касаясь пальцами ее испачканного лица. — Но бога ради — ни слова дедушке, это его точно убьет. Ты знаешь, ему и без того плохо. Еще один такой приступ, как вчера, — и конец. Я скажу, что за тобой посылала жена священника, — стиснула зубы Энни, через силу продолжая. — И попросила помочь ей с учениками, хорошо?
Девушка промолчала. Подойдя к двери, она подняла глаза к ясному небу и обратила свои мысли к Богу, спрашивая, почему он не защитил ее. Ведь она никому не делала и не желала зла, за исключением Хала Макграта. В памяти всплыло воспоминание о противном прикосновении его рук, когда он зажимал в колодки ее ноги.
Глядя в небо, Тилли подумала, что в этих краях счастья ей не узнать… Но, пока здесь живут двое дорогих ей людей, нуждавшихся в помощи, она не покинет этих мест. Девушка сравнивала себя с коноплянкой, что сидела в клетке, висевшей при входе в бакалейную лавку. Птичка пела с утра до вечера, обращаясь к миру, которого не видела. Ей выкололи глаза, потому что считалось, что слепая коноплянка лучше поет.
Тилли прошла садом, пересекла поле и вышла к сучью. Легла на траву и, зачерпывая пригоршнями, стала плескать себе на лицо воду. Потом намочила кусок ткани, зашла в кусты, подобрала юбки и обтерла ноги, стараясь стереть если не из памяти, то хоть с кожи гадливое чувство от прикосновения рук Хала.
Девушка вернулась в дом и занялась своими делами. Но от Уильяма не укрылась перемена в, казалось бы, обычном поведении внучки.
— У тебя какой-то больной вид, девочка, и ты такая бледная. Что с тобой? Может быть, ешь плохо?
— Да, дедушка… наверное.
— Жалко, что ты не любишь капусту. Она у тебя уродилась такая хорошая. В ней много всего полезного.
— Верно, дедушка.
— Тебе нездоровится?
— Нет, дедушка.
— Может быть, ты устала?
— Да, немного.
— Девочка растет, — пришла на помощь Энни, выкладывавшая на сковороду лепешки.
— Да, конечно, она растет. И становится красивой девушкой, очень красивой. — Уильям умолк, опустил голову на подушки. Тилли с бабушкой переглянулись…