Околдованные любовью
Шрифт:
— Кто сказал, что моя женитьба не удалась? — рывком остановил ее Саймон.
— Неважно кто, но я это слышала.
— Кто же это сказал? Так все-таки, кто?
— Все идет от Рэнди Симмонса, — теперь она смотрела ему прямо в глаза. — Он всем рассказывает, что вы постоянно ссоритесь из-за того, что случилось в тот вечер, в день твоей свадьбы. Ах, Саймон, мне так жаль, так жаль.
— В жизни не слыхивал подобной ерунды. Не верь в эти бредни. Слушай! — он наклонился и заглянул Тилли в глаза. — Не верь в эту чушь. Знаешь, — Саймон снова выпрямился, —
Девушка повернулась и пошла дальше. Некоторое время они шли и молчали.
— Если бы не бабушка, я бы уехала отсюда куда глаза глядят, за много миль, — тихо призналась она. — Я бы поступила на службу в какой-нибудь богатый дом, где меня никто не знает.
— Что об этом говорить, ты не можешь никуда уехать. Бабушка потеряла Уильяма и нуждается в тебе больше, чем прежде.
Они снова шли и молчали. И снова молчание нарушила Тилли:
— Мне так не хватает дедушки, Саймон. Он был всегда добр ко мне, никогда я не слышала от него резкого слова… Мне даже кажется, — она в раздумье склонила голову набок, — что они меня избаловали. Мне так повезло, что они меня воспитывали. Да, повезло, и я жила так счастливо. Но это было так давно.
Саймон покосился на нее и про себя удивился, что Тилли называла свою жизнь счастливой.
Одевалась девушка так, как в этом городе одевалась самая беднота. Когда-то голубой, но давно потерявший цвет старенький жакет стал ей мал. На юбке в нескольких местах виднелись следы починки. Соломенную шляпку не оживляли никакие украшения. На одном башмаке виднелась свежая, грубо поставленная заплата. Он с удовольствием зашел бы куда-либо пообедать, но боялся, что, глядя на девушку, люди подумают, что он подобрал ее на улице. Еще он жалел, что не может привести Тилли в один из шикарных магазинов с огромными витринами, где продавалась новая одежда, и сказать: «Оденьте ее как следует». К сожалению, он не смог бы расплатиться за наряды.
Деньги из кубышки недавно закончились, потому что отец Саймона истратил и свою половину, и позаимствовал часть доли Уильяма. Саймон дал себе клятву, что не перестанет привозить Троттерам каждый месяц соверен, пока они нуждаются в деньгах. До женитьбы выполнять принятое решение не составляло труда. Однако со временем он выяснил, что жена хорошо разбирается в расчетах. И Саймон предчувствовал, что она станет досаждать ему расспросами, куда и кому он регулярно возит деньги.
— Здесь недалеко есть одна лавочка. Ты хочешь запеканку с горошком? — предложил он. — Очень вкусно. Когда я приезжаю в Ньюкасл, всегда сюда захожу.
— Мне не хочется есть, — поколебавшись, ответила девушка.
— Пойдем, пойдем, почувствуешь запах — сразу слюнки потекут, — он решительно взял ее за руку и увлек за собой.
Через несколько минут они стояли
— Ну, как? — улыбнулся он.
— Вкусно, очень вкусно, — без улыбки ответила она.
Саймон уже приканчивал свою порцию, вдруг в раскрытую дверь увидел медленно кружащиеся белые пушинки.
— Только этого не хватало, — буркнул он себе под нос и посмотрел на Тилли, которая не смогла одолеть и полтарелки.
— Нам надо поторопиться, снег пошел.
— Я больше не хочу, — она отставила тарелку в сторону.
— Правда?
— Да, очень вкусно, но мне не хочется есть.
— Тогда пойдем…
Через четверть часа они пересекли мост и выехали в Гейтсхед. Снег уже валил хлопьями. Через час вдали показалась деревня. Хотя мело уже не так сильно, вокруг все было белым-бело.
— Останови здесь, Саймон, — попросила у развилки Тилли. — Я пройду через поля сама.
— Ничего подобного.
— Саймон, — она коснулась его руки, державшей поводья. И ему показалось, что с ним говорит не девочка, а умудренная опытом женщина, — ты знаешь, что будет, если увидят, как мы едем вместе через деревню. Опять скажут, что…
— Что скажут? — он не дал ей договорить. — Пусть говорят, что хотят, но я не позволю тебе замерзнуть в поле из-за их поганых языков, так что сиди спокойно.
Девушка опустила голову и сжалась в комок, надеясь остаться незамеченной. Ненастье разогнало всех жителей по домам, и улица была пустынной. И все же приглушенный стук копыт не мог не привлечь кое-кого к окнам.
Когда они подъехали к воротам дома Троттеров, в окне сразу появилось лицо Энни.
— Ты зайдешь? — спросила, спускаясь на землю Тилли.
— Нет, надо ехать, пока дорога хорошая, — ответил он.
— Послушай меня, — придержал ее за руку Саймон, — если что не так, сразу беги ко мне на ферму. Я поговорю со Стивом, чтобы он держал меня в курсе дела.
— Нет, нет! — горячо запротестовала Тилли. — Не проси ни о чем Стива, Саймон. Посмотри только на бедного парня, ведь рука у него так и останется кривой.
— И несмотря ни на что, он на твоей стороне. Хороший парнишка, этот Стив. И как он только родился в такой семейке, одному Богу известно. Тилли, беги в дом, а то замерзнешь и еще, чего доброго, простудишься. Вон бабушка на пороге.
Девушка задержала на нем взгляд и сжала его пальцы.
— Саймон, не знаю, что бы я… мы делали без тебя, но прошу ради твоего же блага и… твоей жены, держись отсюда подальше.
— Это уж позволь мне решать, — он сморгнул налипшие на ресницы снежинки. — Иди, до свидания.
— До свидания, Саймон.
Энни ждала внучку у раскрытой двери.
— Ах, девочка, я никак не могла дождаться тебя, думала, ты никогда не вернешься, — этими словами она встретила девушку и спросила: — Разве это был не Саймон? Почему же он не зашел?
— Ему надо поторопиться, пока дороги не раскисли.
— Давай жакет. Вижу, ты замерзла. Садись быстрее к огню.