Околдованные любовью
Шрифт:
Завидев шествующую к ней знакомую высокую фигуру, Тилли приподнялась со стула у кровати, но сразу же опустилась обратно. Когда Бидди подошла, Тилли протянула руки ей навстречу.
— Миссис Дрю, как хорошо, что вы пришли.
— И я рада видеть тебя, девочка.
Они с искренней радостью взялись за руки. Потом Бидди принюхалась и, брезгливо поморщившись, покрутила головой.
— Фу! Ну и запах. Кети мне рассказывала, но, кажется, здесь воняет похуже, чем от наших выгребных ям.
—
— Понравится им это или нет, но я на минутку присяду, — опускаясь на кровать, невозмутимо проговорила миссис Дрю.
— Как мне приятно вас видеть, — слабо улыбнулась Тилли, покачав головой.
— Я приехала бы раньше, да никак не могла вырваться. Но Кети с Сэмом мне подробно рассказывали, как у тебя дела. Да, моя дорогая, была ты худенькая, а теперь совсем светишься.
— Это вы верно заметили… Как живете?
— К сожалению, хвалиться особенно нечем. Вот Сэм устроился на свечной завод. Только с тех денег, что там платят, он сильно не растолстеет. Зимой с работой особенно плохо, очень трудно найти место, — миссис Дрю наклонилась и взяла Тилли за руку.
— Большое спасибо, что ты позволила нам взять, что было у тебя в узелке. Мы продержались две недели. Это была такая удача. Но я в долгу не останусь, обещаю что-нибудь и для тебя сделать.
— Миссис Дрю, вы и так много сделали для меня. Вы приютили меня, когда я оказалась на улице.
— Я как раз пришла об этом поговорить. Когда ты выходишь отсюда?
— Мне разрешили остаться здесь два-три дня, не больше, а потом придется отправиться в приют.
— Еще чего выдумала, приют! — Бидди возмущенно тряхнула головой. — Ни в какой приют ты не пойдешь, а вернешься ко мне. Наслушалась я об этом приюте. Господи! Вижу уж, что тут делается.
— Здесь большинство стариков.
— Я заметила.
— Но я благодарна, что они поставили меня на ноги. А как вы сюда добрались, шли пешком, так далеко?
— Сначала пешком, потом меня догнала телега. На ней везли из поместья продукты на рынок. Возницей был садовник, он меня и подвез, а по дороге только о том и говорил, что делается в особняке.
— Он не рассказывал, как… хозяин?
— Почти только о нем разговор и шел. Мистер Сопвит все время буйствует, и, похоже, что он немного тронулся умом.
— Хозяин? Неужели?
— Так садовник говорит. Хоть и без ног, но гоняет их сильно.
Тилли наклонила голову и закусила губу. Ей была невыносима сама мысль о том, что Марк лишился ног. Лежа по ночам без сна, она пыталась представить его, когда ему отрезали ноги, и каждый раз к горлу подступала тошнота.
—
— Да, приходил Стив. Вы его знаете: Стив Макграт и Саймон, мистер Бентвуд, фермер. Он приезжал каждую неделю, — она отвернулась.
— И что он посоветовал тебе делать?
Тилли бросила взгляд на миссис Дрю, и ей стало ясно, что от нее ничего не могло укрыться.
— Он хочет… снять для меня комнаты… в Шильдсе, — потупилась Тилли.
— И что потом?
— Что вы имеете в виду, миссис Дрю?
— Ты меня хорошо понимаешь. У некоторых фермеров еще достаточно денег, чтобы содержать женщину на стороне. Ты согласишься на это?
— Нет! Нет, миссис Дрю, — затрясла головой Тилли. — Я на это ни за что не пойду.
— Я так и знала. А теперь вот что ты сделаешь. Как только доктор выпустит тебя отсюда, ты сразу возвращайся к нам. Если не сможешь сообщить, чтобы мы за тобой приехали, у рынка сядешь на повозку, что возит народ в город. Доедешь до деревни, а оттуда до нашего дома останется пройти с милю. Доберешься сама?
— Конечно, миссис Дрю. Спасибо вам. И я жду не дождусь, когда уйду отсюда.
Они посмотрели в глаза друг другу и снова сжали руки.
Через три дня Тилли возвращалась из больницы в поселок. Доехав на повозке от рынка в Шильдсе до перекрестка, она вышла и сразу почувствовала, что ноги отказываются идти. Ей стало ясно, что добраться до дома будет не просто.
Было три часа дня, внезапно пошел снег. По дороге Тилли пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух, прислоняясь то к дереву, то к каменной стене. Когда девушка, замершая и обессиленная, наконец добралась до дома, казалось, что вот-вот свалится без чувств.
Бидди стащила с нее пальто и башмаки, растерла окоченевшие ноги, попутно распорядившись, чтобы в постель для Тилли положили горячий кирпич и разогрели суп на костях. Теперь это был их ужин. Тилли за все время не проронила ни слова.
Через полчаса, тепло укутанную, ее уложили на согретый матрац, на котором она пролежала пластом несколько дней. На следующий день после того, как она поднялась с постели, в дверь постучали. Тилли в это время сидела у очага. Бидди открыла дверь: на пороге стоила молодая, тепло одетая женщина.