Окольный путь (Велисарий - 1)

Дрейк Дэвид

"Великолепная танцорка. Такая невероятная грациозность. Гибкая, плавная. И меня всегда поражали ее ноги. Самые красивые ножки, которые мне довелось видеть. Очень живые и подвижные. С высоким подъемом, узкой пяткой, идеальной формы".

Девушка скрылась в паланкине. За ней последовали четвертая и пятая.

Принц залез последним и задернул шторки.

Кунгас застыл на месте, как столб. Он не мог ничего с собой поделать. С телом и лицом. Его лицо всегда напоминало железную маску перед лицом опасности.

Он почувствовал напряжение

полководца, стоявшего рядом. За своей спиной услышал движение телохранителей. Они придвигались к нему. Со спины.

"Это может оказаться самым опасным моментом в моей жизни".

У него была трудная жизнь, и часто приходилось принимать решения. В эту секунду Кунгас принял самое легкое решение из всех, которые когда-либо принимал. И, думал он, возможно, самое лучшее - определенно самое чистое - в общем-то зря потраченной жизни. Он также немного гордился тем, что его собственное выживание не играло никакой роли в принятии решения.

"Что не решает моей главной проблемы на этот момент. Не дать перерезать себе горло. Нет необходимости притворяться - о, только не с этим полководцем. Не с этими людьми за моей спиной. Кроме того..."

Его лицо озарила редкая улыбка. (Она могла считаться улыбкой только для Кунгаса. Никто другой так бы ее не назвал.)

–  Сколько женщин! Нам, конечно, придется удостовериться, что они хорошо защищены. Я дам указания своим людям, чтобы никому не позволяли беспокоить наложниц принца. Даже подходить к паланкину. Или шатру по ночам. В конце концов он же принц. Уверен: он придет в ярость, если кто-то положит глаз на его женщин.

Кунгас чувствовал, как быстро пролетали мысли в голове у человека, стоявшего рядом с ним. Мгновение спустя полководец заговорил. В его голосе все еще слышались колебания.

–  Думаю, прекрасная идея. Конечно, твои люди...

Кунгас отмахнулся.

–  О, я прикажу им самим тоже держаться подальше от паланкина. И сам буду держаться подальше.

На лице полководца появилась странная хитроватая ухмылка. Если он и колебался раньше, теперь все сомнения ушли.

–  Представляю, как будет трудно тебе и твоим людям. В смысле контролировать себя, когда рядом женщины.
– Он виновато кашлянул.
– Учитывая репутацию кушанов.

Кунгас слегка нахмурился.

–  Репутацию?

Полководец рассмеялся.

–  О, Кунгас, прекрати! Не надо этого отрицать. Она хорошо известна. Нельзя доверять кушанам, если рядом женщины. В особенности молодые. В особенности девственницы. Правда, в этом паланкине девственниц нет, полководец рассмеялся.

Кунгас все еще хмурился.

–  Ты готов пойти на такие жертвы!
– восхитился полководец.
– Но в этом нет необходимости, Кунгас. Уверяю тебя. Не в нашей компании. Помню, как мы сидели с Венандакатрой и болтали на эту тему по пути из Бхаруча. Развлекали друг друга разными историями. Хотя теперь, вспоминая это... Боюсь, память меня подводит. Я сильно напился в тот вечер. Но... хорошо подумав, я кое-что помню. Помню,

как рассказывал анекдоты. Мне показалось странным, что великий господин раньше не слышал про репутацию кушанов.

Теперь все согласились бы, что на лице Кунгаса появилась улыбка. Слабая, едва заметная - да. Но нельзя было сомневаться в том, что это улыбка.

–  Жаль. Наконец о нашей репутации стало известно. А мы так старались, чтобы о наших талантах не узнали. Все эти месяцы.
– Он уныло покачал головой.
– Ну что ж, ничего нельзя поделать. Теперь о ней узнают все. Черт побери! Мужья станут следить за женами. Отцы за дочерьми.

–  Принцы за наложницами.

Кунгас посмотрел на телохранителей полководца.

–  Солдаты за женщинами, следующими за войском.

Полководец почесал подбородок.

–  Предвижу скандал. Разговоры в караване. Они, вероятно, дойдут и до господина Венандакатры. Предвижу сцену. Кушанские солдаты - хулиганы, их одолевает похоть, с которой они не в состоянии справиться - постоянно окружают паланкины и шатры иностранцев, в которых столько красивых девушек. Налетают на них, как мухи на мед. И, конечно, грубо обходятся со всеми мужчинами, оказывающимися поблизости.

–  Да, мы очень быстро и жестоко разделываемся с конкурентами, согласился Кунгас.
– Когда дело касается женщин.

Он осторожно коснулся рукоятки меча, потом сжал ее и вынул меч из ножен где-то на дюйм, затем с лязганьем вернул его в ножны.

–  Да, да, - продолжал полководец.
– Жаль несчастных малва, если они вдруг подойдут близко, проявляя любопытство. Захотят глянуть на женщин.

Кунгас содрогнулся.

–  Дрожу, думая о несчастных. Что с ними станется!

Уголком глаза он заметил, как улыбаются телохранители полководца. Ну и улыбка у похожего на мангуста типа! Самая жуткая, которую доводилось видеть Кунгасу. Это точно.

–  Конечно, если какой-то предприимчивый малва проникнет сквозь ряды кушанского эскорта и проберется к...

–  О, ужасно!
– воскликнул полководец. Прищурился. Его огромная рука легла на рукоятку меча.
– Его зарежут. Внимательные катафракты или сарвены всегда находятся настороже, чтобы отбивать бесконечные, безжалостные, настойчивые попытки пробраться к их женщинам, которые предпринимают эти ужасные, похотливые кушаны. Жаль, если они перепутают кушанов с малва.

Полководец развел руками.

–  Но господину Венандакатре грех жаловаться. В конце концов это он велел вам сопровождать нас.
– Тут полководец улыбнулся и никто в мире не смог бы сказать, что это не улыбка.
– Вероятно, он как раз преследовал эту цель. Я имею в виду: сделать нас несчастными.

Кунгас кивнул с серьезным видом.

–  Да, великий господин раздражен. Из-за вас. Сильно недоволен. Не могу понять, почему.

Караван начал движение. Звуки донеслись до его конца. Кунгас посмотрел вперед, правда, начало каравана не увидел. Оно было слишком далеко.