Окопировался

Лажечников Иван Иванович

Резинкина. Раздумала, что ли? жаль, что ли, стало?

Резинкин. Вспомните, я погиб... спасите меня, на коленах вас умоляю... (Становится на колени.)

Груня. Спасти... не могу...

Резинкина. Тронься, каменное сердце!

Груня. Говорят вам, не могу.

Резинкина. Вот добрая-то душа! вот невестушка дорогая! сама вызвалась... и такая и сякая... все, что у меня есть, то ваше... себя отдам... Славно сыграла камедь! А я еще хотела у ней ручку поцеловать! этого и адская ехидна

не сделает.

Груня. Бог свидетель, не могу.

Резинкина. Встань, негодяй!.. Твоя ведь любезная!.. С этого дня чтоб и ноги твоей не было в этом доме; не то прокляну тебя.

Резинкин(вставая). Так вот ваша любовь, ваши обещания! Нет, вы меня никогда не любили. Сжальтесь, я погибаю... (Груня качает головой.) Нет ответа.

Груня. Нет.

Резинкина. Пойдем отсюда: мы найдем и без нее. У нас уже полажено с Поддевкиной; пришла к этой, хотела только Сашеньку потешить. Та хоть благородная, наша сестра; а эта... видно, из мужичек.

Резинкин. Слышите... чтобы спасти меня, я решусь исполнить волю матери моей... слышите, Прасковья Степановна будет моей женой... Все нипочем!.. Так прощайте, Аграфена Силаевна, прощайте, и навсегда. (Уходит, рыдая, за матерью.)

Груня(остается несколько минут на одном месте). Меня бьет лихорадка... в глазах мутит... (Идет, шатаясь, сначала к правой двери.) Нет, не туда... там отец мой; (поворачивает к левой двери) сюда, в темный чулан, в твою спальню, барышня!.. Умираю... помогите! (В изнеможении падает у двери; на ее крик прибегает полусонный Мамаев.)

Явление IX

Груня и Мамаев.

Мамаев. Я слышал крик... звали на помощь... Не во сне, нет, почуяло сердце... Груня! где ты?.. Валяется на полу... Она!.. Жива ли еще?.. Узнала, что пьяница-отец украл у ней последнее добро... ведь хрупкое создание, как воск... долго ль до греха? (Становится перед Груней на колени, берет ее за руки, целует их.) Груня, голубка моя, дитятко мое дорогое! промолви хоть словечко... Не подает голосу, не шевельнется... Уж не убил ли я ее?.. Отец милосердый! сжалься над ней, не для меня, окаянного, а для нее... Ведь агнец чистый, непорочный, ангельская душа!.. Дай еще ей пожить на белом свете и увидеть красные денечки... и коли я с нынешнего часа возьму в рот хоть каплю проклятого зелья, разразись над моей головой всеми лютыми бедами: пусть умирать буду без покаяния, пусть бросят меня в глухую трущобу, как зачумленную собаку, и воронья расклюют меня. Слава Богу! сердце бьется... Побежать к лекарю... к добрым людям... Помогите, помогите... отец убил родную дочь свою! (Убегает.)

АКТ III

Комната, порядочно убранная, в квартире Поддевкиной.

Явление I

Поддевкина

и Прасковья Степановна. Поддевкина убирает дочь перед зеркалом, охорашивает ее платье, пришпиливает ей цветы к голове и к груди, подрумянивает ей щеки.

Поддевкина(в сторону). Экая счастливая оказия. Будто с неба упал женишок: нечего было долго думать, разом ударили по рукам. Господь дал бы сбыть ее. (Вслух.) Скорей, скорей, Прасковья Степановна!

Прасковья Степановна. Что вы так погоняете? Точно машину по чугунке. Не дадут порядочно и одеться.

Поддевкина. Ведь жених скоро будет.

Прасковья Степановна. Вольно ж так скоро!.. я и поплакать не успела.

Поддевкина. Чего плакать? надо радоваться, что выходишь за доброго человека; ты уж девка на возрасте... тридцать годков стукнуло.

Прасковья Степановна. Время нашли тут годы считать. Вам не страшно — не вы выходите. Да не по-людски все делается у нас: и сватанье и свадьба в один день.

Поддевкина. Нельзя иначе... Уж я и денег дала за руки на свадьбу пятьдесят целковых, да пятьдесят в руки жениху на окопировку. А то не ровен случай, недобрые люди разобьют... пожалуй, денежки пропадут, да и ты останешься навек в девках сидеть, между нами.

Прасковья Степановна. Не хочу, не хочу!.. Недаром же шелковые платья да салопы лежат в сундуке, когда-нибудь надеть надо. (Немного погодя.) Да как же он все ухаживал за Груней, что барышней слывет?

Поддевкина. Это только для блезира. А мне Александр Парфеныч признался, что влюблен в тебя по уши.

Прасковья Степановна. И впрямь, маменька; как он на масленице танцевал со мною польку-трамбловочку, я было поперхнулась ножкой, он и подхвати меня, да и пожал мне ручку. Всю ночь не спала.

Поддевкина. Вот видишь.

Прасковья Степановна. Что ж, маменька:, целоваться мы будем теперь?

Поддевкина. Когда я тебе скажу, можно будет.

Прасковья Степановна. Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!..

Поддевкина. Что ж ты, дурочка, смеешься?

Прасковья Степановна. Да как же не смеяться? ведь я ни с одним мужчиной еще не целовалась, А он такой хорошенький.

Поддевкина. Ты бы, душа моя, брови фиксатурчиком...

Прасковья Степановна. Подите вы с вашей сажей! И так шпилек везде натыкали да ваты с пуд напихали. Станете меня мучить, так и расплачусь... вот вам и свадьба!

Поддевкина. Не сердись, Прасковья Степановна, я так... для твоего ж добра.

Прасковья Степановна. А что? чай Груня разорвется от досады?

Поддевкина. Груня — хорошенькая, добрая девушка, да ему не пара. Вот ей бы к помещику Подснежникову.

Кухарка(вбегает впопыхах; она одета неопрятно, рукава у ней засучены за локти, платье за пояс вздернуто, на ногах нет башмаков). Жених! жених приехал! (Все суетятся; убирают склянки, баночки и прочее с туалета.)