Окопники

Коллектив авторов

за мужество, терпение, величие. Историк же, закрыв книгу, получит богатейший материал о писателях-окопниках, летописцах вторжения фашистских орд на нашу землю.

Победа в Великой Отечественной войне навечно останется в памяти народной!

Владимир Бабешко,

ректор Кубанского государственного университета, член — корреспондент Академии наук

ВАРАВВА Иван Федорович

Мои далекие предки, в прошлом — реестровые казаки Запорожской Сечи. По грамоте императрицы Екатерины Второй переселились на Кубань в составе Черноморского Казачьего Войска.

В конце гражданской воины дед Никита Савельевич вместе с семьей переезжает на жительство на Дон, в украинскую слободу Ракова ныне г. Новобатаиск, где я и родился 5 февраля 1925 года. А в период коллективизации и «голодовки» отец возвращает семейство на нашу традиционную родину.

Летом 1942 года из рядов истребительного батальона станицы Староминской я ушел добровольцем на фронт, на защиту Отечества. В боях на Кубани, под станицею Крымской был ранен и тяжело контужен. Принимал участие в освобождении ог врага Украины, Белоруссии, Польши.

Войну завершил в Берлине в звании сержанта роты автоматчиков. Награжден орденами Красной звезды и Отечественной войны — первой степени, боевыми медалями.

В послевоенное время окончил Московский литературный институт им. М.

Горького при Союзе писателей. В поэзии — ученик Александра Твардовского.

С 1956 года был слушателем Высших сценарных курсов Министерства культуры РСФСР, где работал в сценарной мастерской А. ПДовженко.

После окончания учебы в Москве возвратился на Кубань и в городе Краснодаре был сотрудником отдела культуры в редакции газеты «Советская Кубань».

Возглавлял Краснодарскую краевую писательскую организацию. Трижды избирался депутатом Краснодарского краевого Совета.

Автор тридцати поэтических книг, изданных в Москве и на Кубани, включая сюда книги — сказки для дегей и сборник фольклорных произведений «Песни казаков Кубани».

«Отвоевались мы, честно отвоевались в большой и победоносной войне, а потом армейская тема с поля нашего внимания ушла. А вот мы берем творчество довольно значительного круга молодых поэтов — я имею в виду К. Ваншенкина, Е. Винокурова, В. Федорова, И. Варавву, и видим, что в сегодняшней армии есть много интересного и поэтичного…»

/Из доклада Алексея Суркова «Молодая поэзия» на Втором Всероссийском совещании молодых писателей в 1951 году./

* * *

А. Твардовский

ЗАВЕТ КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА

Ветер, ветер, Недоброе небо, — Взбушевалась ковыльная даль. В тучах солнце колышется слепо, И поля покрывает печаль. Кони ржут на курганах унылых, А внизу, накликая грозу, Печенежские сдвинулись силы, Зубья копий держа на весу. Только идолы стынут, безмолвны, Над ковылыюстью лики подняв, И поник пред дружиной комонной Весь израненный князь Святослав. Святослав… — Эй вы, ратники — други! Встанем грудью к врагу, как один. Еще звонки мечи и кольчуги, — Значит, Русь посрамить не дадим. А стонать под врагом ей негоже — Как в неволе ей сеять и жать?.. — Там, где ты свою голову сложишь, — Там и нашим на травах лежать, — ….Други спят в каменистой постели, Только время не стерло их след. Только идолы вдруг потемнели, И прошла ровно тысяча лет. Ветер, ветер, Недоброе небо, — Взбушевалась пшеничная даль. В тучах солнце колышется слепо, И поля покрывает печаль. Пушки бьют по курганам унылым, И опять, накликая грозу, Подступают фашистские силы, Автоматы держа на весу. И опять в этом поле бывалом, Где раскинут был княжеский стан, Под развернутым знаменем алым Кликнул клич молодой капитан. И схлестнулись две крепкие стали, На куски разломав тишину. Боль утерли с лица, Устояли! Словно предки тогда, в старину.

РАЗВЕДКА

Ветер, ветер — солдатское счастье! В опустелой степи не сгони, Не кромсай мое солнце на части, От нежданной беда заслони. В удивительно белых халатах, В ослепительно белом снегу — Пробираются полем ребята В оборону на том берегу. Ветер, ветер такой… Холодина! Все живое в тепле залегло. Обжигает дубленую спину, Полирует глаза, как стекло. Может, белую пляску нарушив, Из заснеженного угла Хрястнет выстрел, нацеленный в душу. — Эх, ветрище… Была не была! Мне об этом гадать не годится, — Лучше думать о смерти врага… Ох, свистит, эх, метет и клубится Ледяная сквозная пурга! Можно с ветром рассыпаться в поле, Раствориться в блескучей пыли. Грудью землю сдвигая до боли, Приподнялся передний: — Пошли!.. Колыхнулися вьюгою белой, Размахнулись в землянках чужих, И пошли охладелые в дело Белотелые Финки — ножи. А когда принесли из разведки «Языка» па плечах тишины, Ничего не сказали… Как дети, Окунулись в пушистые сны.

ПЕРЕД АТАКОЙ

Пять минут осталось до атаки По армейским ходикам — часам. Потухают жгучие цигарки, Ветер бьет наотмашь По глазам. Пять минут… Покуда на приколе Частый гром солдатских каблуков, — Осветилось дрогнувшее поле Синей сталью Вскинутых штыков. Полевые алые горошки Зашатались в утренней росе. Золотые

знойные сережки За звенели, двигаясь в овсе. Самолеты ринулись и танки, Пушки в белых облаках пальбы. Пять минут неполных До атаки… Холодеют спины и чубы. Хмуро и предельно терпеливо Все того, что сбудется, Мы ждем. Смотрим сквозь нескошенную ниву, По которой, падая, Пройдем!

АТАКА

Когда метет Во все широты Мужское злое: «Душу — мать!..» — Никто распластанную роту Не может с наледи поднять. Дрожат чубы, Сердца седеют, Грохочут залпы у виска. И в ту минуту апогея Ты в землю вдавлен… До броска. Она шевелится под нами, Земля родимая, сама. А позади — Россия — мама, А впереди — Огонь и тьма. И страх суровый и холодный. Мохнатый ужас той поры… Тогда Иван, Курносый взводный, Рванет наган из кобуры. Махнет рукой с пол — оборота И прыгнет с наледи: «А — а-а!..» Рванется взвод его…. И рота, А там и армия сама. И гневный миг короткой Схватки Приблизит майский наш салют. Его потом на плащ — палатке С пробитой грудью унесут. А парень родом был с Кубани, Он превозмог и боль, и страх, Звезда мерцает На погоне С безбрежной млечностью в глазах.

ПУШКАРЬ

В тишине, после трудного боя, Он присел на горячий лафет, Пот со лба вытирая рукою, Липкой крови и пороха след. Он глядит в потемневшие дали — Соловьи о весне говорят. Приднепровский рубеж отстояли: Самоходки и танки горят. Из-под каски глубокая складка Через лоб пушкаря пролегла. Потому — броневая атака Беспримерной атакой была! Это было, пожалуй, не просто — Так плеснуть огоньком по врагам!.. Молодые лесные березки Припадают к его сапогам. И покуда никто не заметил, Как и тревоге мальчишеских лет, — Стал возвышен собой он и светел, Головою пшеничною — сед.

ПЕСНЬ НЕРАСТРЕЛЯНОЙ ХАТЕ

Подступили к горам, с боевыми потерями, Каждый воин был отдыху краткому рад. Был начальник у нас в полковой артиллерии: Капитан, под фамилией местной Курлат. Сам он пушки со смыслом поставил по скату, Сапоги заблестели, кубанка на нем. — У меня в Неберджаевской — ридная маты… — Как возьмем Неберджаевку, там отдохнем! Нова хата моя — па высоком помосте, Мать зарубит курчёнка, наварит лапши: Приглашаю свою артиллерию в гости… — Ты, пока, шутковагь капитан не спеши! —  — Подошел землячек, старшина батареи: — Хата третьей по краю, стоит на пути. — Поспешай-ка сюда, командир, поскорее — И в подзорные стекла свои погляди. Взял бинокль Курлат, ивняки раздвигая, Нетерпенье с волненьем большим не тая. Огорошен казак: — Ой ты ж, мама родная… — — Хата так же стоит да она, не моя! У крылечка фашисты, как юркие крабы, Лезут в хату — из хаты, Туда и сюда. Под сараем танкетка и танки с крестами, — Да не только лишь в эгом большая беда. На подворье не видно ни пса, ни курчёпка, Мама, тронута горем, спешит в погребок. А сопатый верзила соседку — девчонку Ухватил за подол и в сарай поволок. Подошел генерал… Доложил генералу: — Производим готовность для точной стрельбы! — Ну, а что же Ваш дом?.. — Виден мало — помалу… — Третьим с краю стоит от безвестной судьбы. — На слепую судьбу, капитан, не надейтесь, — — Сам решай, что как надо, кубанец Курлат! К пушкам лучшие встали стрелки — батарейцы И вогнали в стволы громобойный заряд. Первый пробный снаряд громыхнул в огороде, А второй — сараюшку с боков расшатал. Устремились фашисты бежать по дороге — Тут-то их и накрыл атакующий шквал. Похвалил генерал: — Постарались, ребята! — Так и будем в фашистского змия шмалять! — Батареей полка не расстреляна хата, Даже стекла от улицы можно вставлять. — … Мать упала на грудь дорогого сыночка, Охладелой душою своей трепеща. И пока батарейцы дремали в садочке — Напекла лавашей, наварила борща.