Окраина. Дилогия
Шрифт:
– Ген, как думаешь, где полицайполицмейстер? Он конвой, случаем, не приведет?
– Полицай в арсенал поехал за новым стволом, – сказала пытающаяся умоститься на другом боку Мариэтта. – Он, кстати, не исправник, а помощник исправника. Интересно, его под суд за утерю личного оружия не отдадут? Было бы прикольно.
– Вряд ли, – пробормотал Генка. – В здешние времена ствол можно в охотничьем магазине купить. Были бы деньжата. Да и не в городе твой знакомый, Маня. Небось облаву возглавляет. Вдоль реки бегает, потеет. Собакто в усадьбе сейчас почти не осталось. Очень ты обидела стража порядка. Слушайте,
– Хрен его знает. Лишь бы баре ехали побыстрее, пока его нет, – Андрей покосился на подчиненного и неожиданно для себя ляпнул: – Капчага, ты не стынешь? Легла бы на рюкзак. Земля сырая.
Мариэтта отрицательно помотала головой и улыбнулась. Андрею моментально стало стыдно – ведь не так поняла девчонка.
– Ну слава богу, – Генка опустил бинокль. – Садятся. Я на исходную?
– Катись, – Андрей заворочался, разминая ноги, и с некоторым опозданием спросил: – Иванов, ты с кавалерией или гужевым транспортом воевал?
Генка, уже было уползший, обернулся:
– Както шестерых ослов с вьюками в плен взяли. Да ничего особенного. Лучше по копытным не бить – жалко. Но пугнуть – милое дело.
Андрей повертел в ладонях взрывпакеты, посмотрел вслед Генке – над кустами уже сгущался сумрак.
– Маня, не дай тебе бог вперед полезть. Сиди со своей мортирой в тылу и наблюдай. Такое у тебя боевое задание. Понятно?
– Ну, вообще абздольц, гражданин начальник. Я и малолетняя, и туповатая, да еще и слышу плохо. Я, между прочим, дисциплинированная. Почти всегда.
– Надеюсь. Курок только не взводи. Меня твоя мортира пугает не на шутку.
Мариэтта гордо глянула на трофейный «смитвессон»:
– Девайс! Патронов бы еще.
Андрей подумал, что правильно в ФСПП не всем подряд оружие дают. Ладно, об этом позже. Коляска уже вовсю катила от усадьбы. Возы тянулись следом. Господин Белобородов, похоже, натуральную эвакуацию проводил – вон поклажи сколько. Или это дорожные припасы?
С взрывпакетом вышло как по нотам. Андрей кинул на дорогу расчетливо – грохнуло перед лошадьми. Ржание, визг и треск вломившейся в кусты коляски последовали мгновенно и были заглушены вторым взрывом – рванул заряд, брошенный Генкой перед возами. Андрей вскочил, приободренный, – поначалу казалось, что коляска опрокинулась прямо в кусты, где и засел опытный Иванов. Нет, с этим угадали. На дороге валялся оторвавшийся чемодан. Лошади на ногах устояли, оба гнедых бесились, стремясь бежать дальше, скрипела опрокинувшаяся набок и прочно застрявшая между стволами березняка коляска. Какието вещи, плащ… Люди где? Чтото заворочалось под кустом, Андрей рванул туда, огибая лошадей. Кучер.
– Лежать, тварь! – рявкнул Андрей.
Мужик, пытавшийся нахлобучить шапку, замер, со страхом глядя на мудреный тесак в руках человека в темном. Дальше на дороге творилось чтото непонятное – кажется, возы сцепились. Ржала лошадь, ктото завопил:
– Караул, грабят!
Протрещала короткая, патрона в четыре, автоматная очередь, и Генка зверски проорал:
– Всем лежать! На землю! Бомбами закидаем!
В ответ закричали чтото непонятное. Андрей наконец увидел барина и Охлобыстину. Лежали под самой коляской, шевелились, путаясь в одежде и поклаже. Андрей вполсилы двинул барина ботинком в бок.
– Мерзавец! Быдло! – хрипела Охлобыстина, слепо отмахиваясь руками.
Андрей схлопотал ногтями по ладони, разозлился, швырнул даму, наступил ногой на спину в дурацкой пелеринке.
– Замри, Жиловна. Цацкаться не стану. Доступно?
– Мерзавцы, это вам даром не пройдет, – беглая завуч норовила вывернуться изпод хамского ботинка.
– Товарищ майор, да рубаните ей башку разом, – посоветовал хрипловатый голос со стороны всхрапывающих лошадей. – Нет сил это шипение слушать.
Охлобыстина замерла, видимо, молодой хрипатый голос забыть не успела.
– Вы, сержант Капчага, чего от пулеметной позиции отошли? – сориентировался Андрей.
– Лошадок успокаиваю. У пулеметов Бендеровский с Паниковым остались, они коней не любят, – объяснила наглая Мариэтта.
Подошел, подталкивая кучера стволом автомата, Генка:
– Вы закончили? На ужин пора.
– Сейчас идем. – Андрей плашмя похлопал лезвием «экспедиционного» Охлобыстину по головному убору. – Нина Ниловна, эта штучка как называется?
– Капор, – прошипела Охлобыстина. – Собираетесь раздеть и обобрать до нитки? Чекистские опричники. Мужичье, возомнившее…
– Вы, Нина Ниловна, дура, – печально констатировал Андрей. – Лично я к вам вопросов больше не имею. Капчага, иди, заканчивай.
Мариэтта вышла из тени: огромный револьвер заткнут за пояс, коротенькая щегольская курточка распахнута, темные пряди прически должным образом всклокочены. Извлекла из набедренного кармана складной нож, не торопясь раскрыла. Озабоченно щупая острие, пробормотала:
– Значит, за то, что руку на мою попку подняли, – пальцы большие и указательные. За то, что слышали, как визжу, – уши обрежу. Ноздри вырвать – ну, это как положено. Да, еще веки обрежу – сильно рожа у вас тогда была довольная, Нинель Жиловна.
– Что за мерзкие шутки? – Охлобыстина села, дрожащими пальцами поправила капор. – Имейте в виду, все это незаконно. Я категорически возражаю.
Генка ухмыльнулся:
– Вы потом пожалуйтесь. В этот, как его, в синод. Или прямо государю императору.
– Сопляк! Да как ты смеешь!
Генка меланхолично передернул затвор французской трещалки:
– Маня, ты сейчас начнешь разводить бодягу с кровью и дерьмом, и мы опять на ужин опоздаем. Давай я бабку шлепну, уши обрежешь да пойдем.
– А ноздри?! – весьма искренне возмутилась Мариэтта.
Охлобыстина с ужасом перевела взгляд на Андрея:
– Как вас, майор… Прекратите. Это ни в какие рамки не…
– Не лезет, – согласился Андрей, равнодушно поигрывая «экспедиционным». – Мы пришли к вам, следуя своим должностным инструкциям, и с исключительно мирными целями. Вы нас как встретили? Экое хамство, людей при исполнении обязанностей избивать, раздевать и под замок сажать. Про издевательство над сержантом я уже не говорю. Исключительно благодаря вам группа и была переведена в боевой режим. Формальностей, как догадываетесь, стало значительно меньше. Опрашивать вас никто уже не собирается. Выбрали этот мир, здесь и будете похоронены. Советую помолиться. Здесь так заведено.