Окраина
Шрифт:
Кент улыбнулся, чувствуя себя непобедимым и всемогущим, и следующий монстр превратился в облако пыли, унесенное ветром.
Они уже направлялись к машинам, когда Агафья увидела Грегори, ковыляющего в сторону молельного дома.
Даже освещенный лучами фонарей, направленных на него, он оставался только силуэтом, но она могла узнать его силуэт из тысячи. Старушка резко втянула воздух. Его все время заносило влево, и было очевидно, что с ним случилось что-то серьезное. Сначала у нее сработал материнский инстинкт, и она захотела подбежать к нему, прижать к себе
Тот подошел ближе.
Она продолжала стоять, лучом фонаря освещая его неясный силуэт. Его вид с оружием в руке не просто шокировал, но отталкивал Агафью, и ее первой мыслью была та, в которой она возблагодарила Бога за то, что ее отец не дожил до этого момента.
Сама она продолжала держать в руке оружие, которое забрала у Джулии, – оружие, из которого он убил Сашу.
И хотя Агафья вовсе не собиралась применять его и даже не знала, как это делается, она схватила его так, как видела в кино и по телевизору, и наставила его на сына, надеясь, что это его испугает.
Грегори выстрелил в нее.
Агафья отпрыгнула и чуть не упала, выронив фонарь, но, по странному стечению обстоятельств, не выпустила из рук револьвер. Она бросила быстрый взгляд за спину и увидела, что никто не пострадал, и вознесла молитву благодарности за то, что он никого не задел.
Грегори бросился вперед со всей скоростью, на которую был способен.
Такого поведения от него никто не ожидал. В данном месте и в данных обстоятельствах это больше всего напоминало действия сумасшедшего.
Крича как оглашенный, стреляя в церковь и испугав всех окружающих, Грегори подбежал к Агафье, пролетел мимо нее и бросился по ступенькам…
Здесь он направил револьвер на Джулию.
Агафья понимала, что времени на размышление у нее нет. Грегори не шутил и не собирался о чем-то договариваться или выдвигать какие-то требования. Он жаждал убить свою жену, и Агафья сделала шаг вперед и уперла ствол револьвера в его голову, в ту ее половину, которая была покрыта кровью. Он дернулся, но не уронил своего оружия и не отвел его в сторону.
– Прости меня, – негромко произнесла Агафья по-русски, так и не поняв, обращается ли она к своему сыну или к Богу.
И нажала на спуск.
Грегори упал.
Джулия закричала. Это был крик ничем не прикрытой боли, подобного которому Агафья никогда не слышала, хотя и ощутила частицу этой боли глубоко внутри. Она сама тоже хотела закричать, но сдержалась, потому что почувствовала, что если даст себе волю, то этот крик будет звучать вечно.
Все вокруг, все русские, с ужасом смотрели на нее.
Помимо Грегори, насколько Агафья знала, она была единственной представительницей молокан, которая намеренно и добровольно лишила человека жизни,
Зло.
Агафья вспомнила Рашнтаун.
Но она не могла поступить иначе. Или сын, или невестка – и она сделала свой выбор. Если бы она ничего не сделала, то следующей Грегори убил бы ее, а потом детей и еще бог знает сколько людей, прежде чем кто-то смог бы его остановить. Поэтому она и решила, что все сделает сама. Если бы у нее было время на размышления, то она никогда не смогла бы совершить такого, но, доверившись инстинкту, приняла мгновенное решение убить.
И теперь ее будет судить только Господь Бог, и она готова принять его приговор, каким бы тот ни был.
Джулия находилась рядом – сидела на земле, дотрагиваясь до лица Грегори, но было видно, что она уже взяла себя в руки, стараясь быть сильной ради детей, и Агафья восхитилась ее самообладанием. Когда надо, Джулия могла быть жесткой. Она умела выживать и в любую минуту была готова сделать то, что от нее ожидали.
Агафья гордилась выбором сына. Ее сына.
А теперь сына у нее больше не было. Она его убила.
И крик опять подступил к ее горлу, пытаясь вырваться наружу, но она опять подавила его и не дала ему воли. Посмотрела на тело Грегори, все залитое кровью, а потом отвернулась и посмотрела на окружающих, которые не отрываясь смотрели на нее.
Взяв Джулию за руку, старушка подняла невестку с земли.
– Еще ничего не закончить, – сказала она по-английски. – Индейцы правы. Мы идти в дом. И все закончить.
Глава 21
I
Машины они оставили на дороге.
Джулия заставила Адама и Тео остаться в фургоне и заблокировать все двери. Дети были настолько ошарашены и шокированы, что не стали спорить и вообще никак не отреагировали на ее распоряжение. Дэн остался с ними в фургоне, а один из пожилых молокан вызвался занять пост рядом с машиной.
Остальные направились по подъездной дороге к дому.
Их было не меньше сорока – молокан и индейцев, – и простое количество пришедших уже успокаивало Джулию, заставляло чувствовать себя в большей безопасности. Все-таки в количестве есть какая-то безопасность, и, хотя они шли против чего-то столь громадного и непостижимого, Джулия чувствовала себя уверенно, находясь среди толпы единомышленников.
Ветер исчез так же внезапно, как и появился, но блэкаут продолжался, и после завываний последних нескольких часов установившаяся тишина казалась подозрительной и устрашающей. Большинство из них вооружились фонарями, и дорога, по которой они шли, была хорошо освещена. Вдали, в самом конце ее, находилось черное строение, которое было еще слишком далеко, чтобы до него доставали лучи фонарей. Это и была их цель.