Окраины. Штурмовая группа
Шрифт:
Длинная штанга раскачивалась маятником, от портьер тянулись густые клубы пыли. Феофанов отошел подальше, за большой круглый стол, покосился на Марика, целящегося в взбесившийся карниз из автомата:
– Ну, все-таки не гильотина. Но неприятно. Пора нам отсюда выбираться.
– Пыль осядет, и драпаем. – Капчага держала в руках опасный том. – Слушайте, а что такое «Потаенная Доктрина Головатской»? Абзац какой-то – уложит такой великой мудростью, и поумнеть не успеешь…
Тут под столом сдавленно, но отчетливо чихнули…
Марик отпрыгнул
– Всем выйти из пыли! – рявкнула Капчага, целясь в пустоту. – Открываем огонь на поражение!
Пустота дрогнула – на миг Марик вроде бы увидел карлика, с ужасом пятящегося от грозного револьвера. Потом что-то мелькнуло по направлению к дверям. Феофанов успел швырнуть наперерез тяжелый стул:
– Стой!
Разглядеть Марик ничего не успел – просто оседающая пыль закружилась по-иному. Патрульный машинально повел стволом автомата, целясь в абсолютно пустой угол.
– Не стреляй! Ой, твою…! – Маня отскочила – на нее громоздко спланировал великанский орел, задел крылом по голове. – Стой, хоббит бешеный! – Девушка в ярости метнула том в сторону пианино…
Марик ничего не видел, кроме пыли, мелькающих предметов и мечущихся по комнате поисковиков. На командира пыталась рухнуть люстра – с крюка соскочила, но повисла на проводах. Раскачивалась, дождем сыпались блеклые хрустальные подвески… Само по себе забренчало пианино… Феофанов перевернул тяжелый стол, баррикадируя двери в коридор… Наконец рухнул карниз со шторами, подняв новые клубы пыли. Марик уже не целился, просто заслонялся автоматом от взбесившейся комнаты…
– В спальню он скакнул! – Маня швырнула вслед «Потаенной Доктриной». – Зажмем!
– Поосторожней! – Феофанов судорожно чихнул и с изящной этажеркой для цветов наперевес устремился в спальню…
Марик осторожно выглянул: поисковики стояли на четвереньках по обе стороны от просторной постели. Маня сжимала толстый том, командир придерживал этажерку на манер барьера.
– Предлагаю перемирие, – сказала Маня под кровать.
– Действительно, несолидно получается, – поддержал Феофанов. – Мы, собственно, агрессивных намерений не имеем…
Под кроватью по-кошачьи чихнули.
– Вот и я говорю, – обрадовалась Маня. – Выбирайтесь. Это явное недоразумение. Меня вот контузило, но я же зла не держу.
– Вы сами-то… – едва слышно отозвались из подкроватных глубин.
– Нервничаем все, – признал Феофанов. – В такой обстановке, согласитесь, простительно.
Марик не выдержал и чихнул.
– Вот! – девушка, вглядываясь под кровать, ткнула пальцем в сторону патрульного. – Наш военный тоже согласен. Он, между прочим, строчить не начал. А мог бы! «Калашников» – это такая силища, все бы здесь покрошил!
– О стрельбе и речи быть не может! – возмутился Феофанов. – У нас мирная миссия. Мы своих людей
– Бога нет, – сообщили из-под кровати. – Если выйду, сразу стрелять не начнете? Обещаете?
Назвался подкроватный доможилом. Порода вроде домового. Марик знал, что домовых не бывает. Ни в деревнях, ни в городах. Раньше, может, и были, но вывелись. Но этот был. Невысокий – Маньке по колено. Квадратненький. Ноги – вроде как одни ступни. С такими ногами и не бегают, и вообще не живут. Но этот жил. Разговаривал.
– …Сначала им страшно было. Разведки устраивали. Водоотводы от скважин хотели вести. Комитет Выживания избрали. Говорят, все время новые жильцы здесь появлялись. Потом собрались и ушли. В одночасье. Налегке, без мебели, почти без вещей. Без всего…
– Им, наверное, просто некуда было вас брать, – жалобно сказала Маня.
– Я понимаю. – Крошечные глазки доможила упорно смотрели в стену.
Физиономия единственного местного обитателя была мохнатой. Сплошь заросшая белой шерсткой. Даже уши мохнатые. Но на игрушку он похож не был. Такой старичок-мутант. Может, оттого, что шерсть седым пыльным серебром отливала? И губы слабые, растрескавшиеся…
Марик вынул из разгрузки литровую флягу воды. Протянул…
– Благодарю. – Доможил поднатужился, справился с пробкой-закруткой. Ладони у него были четырехпалые, но это, наверное, было и нормально. Забулькал… Прервался, глянул на Марика:
– Благодарю. Мне, собственно, не надо. Но привык…
Он снова булькал. И куда только входило? Марик невольно посмотрел на постель, на которой сидел крошечный доможил. Манька тоже туда смотрела. Нехорошо. Как дикари. У доможилов, наверное, и этот, как его… метаболизм совершенно иной.
– Благодарю, – в третий раз сказал доможил, аккуратно завернул крышку и вернул пустую флягу Марику. И заплакал: – Я тут совсем усыхаю. В смысле, умираю. Плохо-то как…
Крошечные слезы катились по шерстке. Доможил не утирался.
– Ой, абзац какой! – Маня вздохнула. – Ну, что ж вы так? Перестаньте, ради бога.
– Нету бога, – всхлипнул доможил. – Он нас оставил. Или мы его. Он там, а мы вообще вот здесь оказались. Я повеситься пробовал. Шея, наверное, слишком толстая. И веса нет. Без людей и дома мне совершенно невозможно. А разве это дом? Что ни делай, не получается. И для кого?!
– Ну, это вы напрасно, – сказал Феофанов. – Людей еще предостаточно. Собственно, и жилья обитаемого хватает. Знаете, почем сейчас квадратный метр идет?
– Почем? – заинтересовался доможил.
– Когда я в последний раз интересовался, метр в приличном районе шел около двухсот тысяч, – в некоторой растерянности сказал Феофанов.
– Это в золотых рублях или марках? – Доможил пытался сморгнуть слезы.
– В рублях. Но не очень золотых. Вы, простите, в каких местах проживали до того, как?..