Ола
Шрифт:
– …На обратном же пути настигла братьев Вивальди новая буря, – вещал толстячок, ручкой своей пухлой для убедительности помахивая. – И на сей раз разметала она галеры. Та, на которой Пьетро Вивальди пребывание имел, без вести сгинула, брат же его Луиджи после странствий долгих у берегов королевства Английского оказался, после чего в плен попал и только через десять лет в Венецию вернуться сумел. Там уже сеньора Вивальди погибшим почитали, отчего передали имущество его наследникам. Пришлось оному Вивальди с родичами судиться, о чем он тоже с огорчением великим пишет…
Вздохнул толстячок,
– Отчего же не плавали больше к этой чудной земле? – весьма удивился Дон Саладо, немного подумав. – Разве не долг наш попасть туда, дабы жителей тамошних в веру Христову обратить и с добрыми обычаями познакомить?
– С такими, как мы в Касалье видели? – не утерпел я, на что мой идальго лишь головой помотал. – А насчет Венеции дело ясное, сеньор, – продолжал я. – Жадные они, венецианцы, за цехин удавятся. А что за выгода в столь дальние края плыть? Никакого барыша, я вам скажу.
– А другие о той земле просто не узнали, – подхватил сеньор лисенсиат. – Подозреваю, что скрыли власти Святого Марка рассказ Луиджи Вивальди. Дивлюсь лишь, как рукопись сия в замок Анкору попала? Однако же ныне, в Кастилии нашей, разговор идет, что есть нечто на западе, за морем-океаном. Тому и доказательства имеются. Мартин Висенте, кормчий на службе короля португальского, подобрал к западу от мыса Сан-Висенти кусок дерева, весьма искусно обработанный. Подобный же обломок дерева найден был на острове Порту-Санту. К берегам же островов Азорских прибивало во время бури целые сосны и тела неких людей, ни с кем из известных нам народов не сходных. Даже имя той земле дали. Кто называет ее Антилия, кто – остров Святого Брендана, а кто – земля Семи Городов.
Лучше бы не рассказывал! У дядьки моего глаза аж засветились, словно лучину в его башку вставили. Вцепился он здоровой рукой в бороду-мочалку, качнул шлемом:
– Тысяча лиг! Много, конечно, но что такое тысяча лиг перед лицом доблести рыцарской?
Хотел я спросить, бывал ли он хоть раз в море, когда штормить начинает, но не стал. Ведь шторм перед лицом доблести рыцарской – тоже сущая ерунда!
О доблести рыцарской в этот день еще раз вспомнить пришлось, да только совсем по другому поводу. Даже сразу по нескольким.
Здесь, в Андалузии Приморской, я за рыцарем моим особенно внимательно поглядывал. Это там, на Алькудийских полях, овец больше, чем людей. Здесь же – наоборот совсем, в харчевнях – не протолкнуться, на постоялых дворах народ прямо на улице ночует. Так что жди беды отовсюду. Как заведется Дон Саладо со своими великанами и людоедами, как назовет трактирщицу принцессой!
Пока обходилось. И вовсе не потому, что идальго мой помалкивал. Совсем даже напротив! В первой же харчевне толстопузого хозяина «сеньором герцогом» титуловал, заодно осведомившись, не требуется ли ему помощь против злобных великанов, что во дворе его замка обосновались. Повезло – хозяин смешливый попался, решил, видать, что гость шутки шутить горазд.
…А той девчонке, которую мой рыцарь «инфантой» назвал, даже понравилось. Покраснела, хихикнула…
Понял я, что зря опасался. Много народу – даже хорошо. Привыкли тут к чудикам, да и сами андалузцы слова в простоте не молвят.
И в харчевне, куда мы ближе к вечеру завернули, тоже обошлось. Хозяин (диво дивное, первый раз я худого трактирщика увидел) только кивнул, когда наш рыцарь его «благородным сеньором» назвал. Не до удивления ему было – народу полным-полно, еле-еле мы места свободные нашли. А вокруг – шум, кружек стук, разговоры всякие. Ковырнул я ложкой здешнюю олью, винца хлебнул – да и уши навострил, благо Дон Саладо с толстячком вновь о земле той неведомой лясы точить принялись.
А я себе слушаю. Не их, понятно, с ними-то я наговориться еще успею…
Послушал, снова из кружки хлебнул.
Да, дела!
Черно-белые, жердь и громоздкий, и тут побывали. Правда, народец здесь поумнее, чем в Касалья-де-лаСьерре. Поумнее – да потише. Бить никого не били, но из соседних селений несколько семей марранских уже уехали – от греха подальше.
Выходит, во всей славной Андалузии такое творится? А может, и по всей Кастилии?
Про младенца, украденного и распятого, тоже толковали. Оказывается, все началось в такой же харчевне, только в Ла-Гвардия. Не понравился завсегдатаям тамошним некий пожилой сеньор. Точнее, не он, а его нос. И решили они узнать, а что у этого носатого в дорожной сумке такое? Глядь – а там гостия святая!
Ну и кликнули парней из Эрмандады. А те, понятно, рады стараться. Прижали носатого к стенке, сапогом куда надо наступили…
Ох, не понравился мне этот рассказ! И про сапог, и про сумку. А ежели в мою заглянут? Святой гостии там, понятно, нет, но ведь у меня не только сумка с собою…
– Начо! Начо!
Фу-ты, что значит задуматься! Эге, а чего это с нашим толстячком? Шепчет, глаза скашивает куда-то влево… И я глаза скосил. Скосил – и плохо мне стало. Эрмандада! Накликал! Вот уж, не поминай беса к ночи…
Виду мы не подали, за олью взялись, за винцо. Сидим, никого не трогаем, ни в чем не виноваты. То есть это мы с сеньором лисенсиатом вид делаем, а славный идальго гостей незваных даже не заметил. Ну и хорошо!
Вдруг обойдется?
Не обошлось, понятно…
– Так что, добрый вечер, сеньоры! Кто такие будете, откуда да куда едете? А бумаги какие имеются?
Бородатые, в латах, на красных рожах – усмешки. Сразу поняли – нездешние мы, таких и проверять следует.
…И что обидно – мзды не берут! На лапу, в смысле. Не берут, потому как не просто Эрмандада, а Святая. То ли дело обычные альгвазилы. Сунул пяток мараведи – и гуляй.
Хотел я ответить и уже глаза скосить приготовился – чтобы налево и чуток вверх.
Не успел.
– И вам добрый день, славные рыцари!
Ну конечно, Дон Саладо! Уже стоит, мочалку свою выпятил.
…А про «рыцарей» им, кажется, понравилось.
– Приветствует же вас скромный идальго Алонсо Торибио-и-Ампуэро-и-Кихада…
Переглянулись бородачи, один даже шлем снял. Не иначе – подействовало!
– Рады приветствовать вашу милость! А это спутники ваши?
Его, само собой. Дон Саладо сие подтвердил, даже «доблестными сеньорами» назвал.