Ола
Шрифт:
– И не на войне мы, чтобы в плен меня стоило обманным образом захватить и о некой тайне проведать. Если же ты мнишь, что ждут нас лютые душегубы, до крови христианской жадные, то стоило ли нас за столь много миль в логово свое заманивать? К тому же дал ты слово, а слово эскудеро, от чистого сердца данное, так же нерушимо, как и слово рыцаря!
Достал я письмецо – то, что барынька мне всучила, в руках покрутил-повертел. Запечатано, конечно, да только печати – дело смешное…
– Пишет она, чтобы маркиз помощь вам оказал, – заметил я, письмецо пряча. – Помощь
– Ну и что? – не понял мой идальго, глазами своими близорукими моргая.
– Ничего, – вздохнул я. – Мы с вами вот что сделаем, рыцарь…
Отошел я от окошка, пальцами прищелкнул. Годится!
– Я поеду, а вы тут покуда побудьте. Если пришлю я вам письмецо, то не читайте даже – на подпись поглядите. Подпишусь «Бланко» – значит, в порядке все, можете к маркизу ехать. А уж если «Гевара» – уносите ноги.
– Постой, постой, Начо! – Дон Саладо даже подскочил. – А ты?
Усмехнулся я, на героя моего каленного поглядел.
– Да я-то выберусь. Я – пикаро.
Не пускал меня мой рыцарь,Зашумел, за меч схватился,За дурную железяку,В бой готовый устремиться,Поразить врагов коварных,Что в засаде ждут героя.Только меч его забрал яИ коня его стреножил,Комнатушку прочно запер,А хозяину поведал,Что буянить друг мой начал,Потому как выпил много, —Надо дать ему проспаться.За воротами уж слышу:«Начо! Начо!» – из окошкаБорода торчит – мочалка.Почему-то страшно стало,Словно вправду к людоедамИли к злобным великанамПовезет меня мой Куло.Вот уж, право, незадача!ХОРНАДА XIII. О том, каково бывает гостеприимство у маркизов
– Так что вали, парень, отсюда! Письмецо давай, а сам проваливай!
– А вот сейчас, – с самым наглым видом ответствовал я, письмецо барынькино пряча. – Сказано: в собственные руки, значит, в эти самые руки и отдам. В собственные.
Ну, никак не хотели меня в дом пускать! Видать, рожа моя привратнику здешнему не понравилась. Даже подмогу кликнул. Здоровые ребята, да и привратник тоже – не заморыш. А рожи-то, рожи! Чистые мавры!
…А богатый дом, даже снаружи видать. И сад вокруг, и забор с башенками. Дом тоже с башенками – мавританский, старый очень. Жил тут какой-нибудь эмир, может, даже Абенгальб.
Тот самый.
Эмира-то уже нет, а вот мавры остались (самые настоящие, хорошо, если крещеные). Не пускают. Да я тоже уперся –
А не пустят – уйду. И гори оно все вместе с моими эскудо!
А мавры ряхи свои кривят, переглядываются.
– Лично в руки, говоришь? Его сиятельству, говоришь? Ну, заходи, заходи, если смелый!
Нехорошо так сказал, с намеком вроде. Словно тут и вправду людоед живет, а людоеду тому самое время обедать пришло.
Ладно, чего уж тут!
Зашел.
Сначала по лестнице вели – вверх, потом по галерее, затем по комнатам каким-то, потом снова по лестнице, но уже вниз. Головой вертеть не стал – не деревенщина какая-нибудь. Зато искоса поглядывал, да не просто, а со вниманием. Во-первых, пригодится, ежели удирать придется – от людоеда, к примеру. А во-вторых, интересно, как маркизы живут. У графов бывал, даже к герцогу одному заглянул как-то (в Италии, правда), а вот к маркизам еще не захаживал.
Да, богатый дом, нечего сказать. Каждая комната чуть ли не шелком обита, гобелены всюду, мебель дерева темного. Ну, богатый – это понятно, только вот странное дело – все двери, через которые проходить пришлось, – с замками. А не с замками, то с засовами.
Или они тут друг от друга запираются?
А вот еще двери – тоже с замком. Ну, дела!
Слуга, что меня вел, двери те отворил – не обе створки, понятно, одну, потому как птица я невеликая. Отворил – знак мне сделал: жди, мол. А сам – за дверь.
Жду. Жду и по сторонам поглядываю. Странное дело, за дверью вроде как птицы поют?
А как слуга вернулся да мне кивнул, чтобы, значит, шел я дальше, все и разъяснилось. За дверью-то сад оказался. Только не сад – садик, маленький такой, меж четырех стен. Оттого и птички пели. Красивый садик! Посреди – фонтан мрамора белого, водичка, самой собой, струится-плещет, чуть дальше два льва, тоже мраморные, на меня облизываются.
А у фонтана – кресло. Вот туда меня и подвели. Слуга – не тот, что меня привел, другой – толстый, мордатый, над креслом склонился:
– Письмо, ваше сиятельство!
– Буль…
То есть как это «буль»?
– Буль! Буль-буль!
Точно, «буль». И не вода булькает, а именно «буль» – словами. И не из фонтана, а из кресла.
– Ваше сиятельство…
– Буль-буль!
Оторопел я вначале – не каждый день такое услышать можно. А после и понял. Сидит в кресле дядька чернобородый, весь в черном бархате. Шляпа тоже черная, на шляпе – жемчужина чуть не с мой кулак. Сидит – булькает. А глаза – веселые-веселые. А щечки розовые-розовые!
– Буль-буль! Буль-буль!
– Ну так чего, парень? – это мне слуга, шепотом. – Отдавай письмо. Хотел лично в руки – вот тебе и руки!
– Буль!
Сглотнул я, Деву Святую мысленно помянул, письмо достал.
…Теперь ясно, почему его сиятельство Федерико Гарсиласио де Кордова днем никуда носа не кажет. Занят потому что – булькает.
Взял он письмецо (а на руке перчатка – тоже черная), в пальцах повертел, распечатал…
– Буль-буль-буль!
…в воздухе письмецом помахал.