Олаф-сотник

Пронин Игорь Евгеньевич

– Ты про нас не забудь!
– попросил вожака один из гребцов.
– Доплыли, нет? Нам же ничего не видно отсюда, а ты молчишь.

– А ты бы взмахи считал!
– посоветовал Стефан.
– Приближаемся, уже видно острова. Подналяжьте, как раз к завтраку появимся.

– Поспать бы, а уж потом...

Трое пленников поднялись на палубу. Ладья, оказавшаяся даже больше, чем казалась ночью, быстро шла по неподвижной воде. Гребцам помогало большое полотнище, натянутое на мачту.

– Кормить не буду, уж извините. Вы вчера успели перекусить, а мы из-за вас

голодные остались. Стойте здесь, в воду прыгать не советую - живность на рассвете поднимается.

– Как скажешь, - согласился Олаф, с хрустом разминаясь.
– Значит, острова?

– Острова, - не стал темнить Стефан.
– Вон они, острова. Там наша Джемма, там мы никого не боимся.

– Даже летучих смертоносцев?
– усомнился сотник.
– С воздуха вас найти легко.

– Легко найти, да нелегко опуститься. Мы особенно настойчивым, правда, опускаться помогаем - стрелами. Но падают все больше в воду. На лодках они плавать не любят, раскоряки сухие. Особенно с тех пор, как мы их около сотни перетопили год назад.

– Сотню смертоносцев?
– ахнул впечатлительный Стас.
– А они вас разумом своим не били разве?

– Нас на это не возьмешь, мы заговоренные...
– Стефан посмотрел на пришельца с далекого запада с превосходством.
– Ни один паук приближения джета не почувствует. Так же как и ваши приятели не смогли... Но хватит болтать, у меня дела.

Вожак поднялся на невысокий мостик и оттуда стал выкрикивать громкие команды. Олаф и Люсьен в меру своих способностей попытались понять их смысл, но успеха не достигли.

– Чего он петляет?
– покачал головой стражник, когда ладья в очередной раз круто развернулась и поплыла вбок, немного даже удаляясь от островов.
– Гребцов своих загнать решил?

– Тут очень мелко, - пояснил Стас, вдоволь поплававший по реке Хлое в рабах.
– Вон, кое-где даже камни из воды торчат. Надо аккуратно пробираться, чтобы не застрять где-нибудь.

– Так вот почему они так легко восьмилапых перетопили!
– догадался Олаф.
– Пока люди брод искали... То есть не брод, а как там по-речному?

– Фарватер, - подсказал островитянин.

– Вот, в это время повстанцы... Джеты подплыли поближе и с ладей из луков всех убили.

– Он сказал: утопили, - напомнил Люсьен.

– Может быть, лодки подожгли, - догадался Стас.
– Я видел однажды, как двое богатых речников на галерах повздорили. Горящими стрелами пулялись, да еще к каждой тряпочку масляную привязывали. Тогда раскоряки попрыгали в воду и

– Никогда их так не называй!
– строго сказал стражник, показывая островитянину кулак.
– Говори: смертоносцы, или восьмилапые.

– Но Олаф тоже часто говорит "раскоряки"!

– Это я от частого общения со всякой сволочью, - усмехнулся Олаф.
– Не бери с меня пример.

Ладья, то и дело рыская носом, будто принюхиваясь, понемногу приближалась к группе небольших островков, густо заросших зеленью. Оттуда им навстречу быстро выскользнули две такие же лодки, и тогда Стефан, громко ругаясь, стал махать руками. С палуб встречных ладей

ему ответили таким же непонятным посторонним образом и заплыли обратно в какие-то крохотные бухточки.

– А ведь нам самим отсюда не выбраться, - заметил Люсьен.
– И хорошо бы, чтобы Повелитель не узнал, где мы - только попусту отряд положит.

– Что же ему делать, как ты думаешь?

– Ну...
– замялся стражник.
– Наверное, пойти к местным восьмилапым. Обратиться за помощью...

– Ты меня удивляешь, горец! Просидел всю жизнь в своем Хаже, клянешься в верности Повелителю... Кстати, у тебя и Смертоносца Повелителя теперь нет, остался только Иржа, но он лишь Око Повелителя. Удивляюсь не этому - удивляюсь, как мало ты знаешь о восьмилапых!
– Олаф всплеснул руками и едва не упал при очередном неожиданном маневре Стефана.
– Обратиться за помощью - надо же такое придумать! Да куда вероятнее, что смертоносцы затеют драку между собой, отложив на время войну с повстанцами. Мы - чужие здесь, строим город без спроса, да Повелитель ни у кого и не собирался спрашивать. Зато нас не оставят, ты прав, Зижда получит отряд и вернется к берегу. Что дальше - мы все понимаем, никто из них не уйдет живыми.

– Я не смогу смотреть, как их убивают!
– набычился Люсьен.

– Ладно, не торопи события...

Олаф на нервы не жаловался, и смотреть мог на что угодно. Тем не менее сотник и в мыслях не держал возможности измены Повелителю: с детства он привык всегда рассчитывать на помощь смертоносцев, предать их означало потерять всякий смысл существования. Но гораздо выше показного геройства Олаф ставил готовность принести конкретную пользу, пусть и с помощью человеческой хитрости, которой так не хватало паукам.

Ладья наконец пошла быстрее, видимо, проскочив опасный участок. За бортами кишела жизнь: множество жуков, рыб, средних и малых раков увлеченно пожирали друг друга. В воздухе кружились тучи мух, с риском для лап опускавшихся к воде, чтобы урвать кусочек чужой добычи, на них в свою очередь охотились стрекозы. Такие же, как те ненавистные летучки, что завладели степью, только гораздо меньше.

– Говоришь, людей в воздух поднимают?
– будто прочел мысли Олафа Стефан, спускаясь с мостика.

– Сам летал, - спокойно подтвердил сотник.

– Летал?
– удивленно покачал головой джет.
– Так ты им служил? Воевал с раскоряками?

Сотник нагнулся подтянуть сапоги, чтобы выиграть немного времени. Похищенный стрекозами, которые набирали таким образом двуногих бойцов для своего нового города, он и правда участвовал в одном из полетов. Подвешенный в сетке под брюхом стрекозы, вооруженный дротиками, Олаф не отказался от удовольствия испытать счастья в охоте на смертоносцев. Себя он оправдывал тем, что летел не один, а в составе эскадры, то есть не мог бы ни помочь восьмилапым, ни донести своему Повелителю правду о стрекозах, если бы выдал себя. Решающим обстоятельством, правда, была принадлежность пауков к чужому городу - люди часто принимали участие в рейдах смертоносцев и большим грехом это не являлось.