Олений заповедник
Шрифт:
– Ты такого высокого мнения об этом своем приятеле. А тебе следовало бы знать, что он за друг.
По тому, как она это произнесла, Айтел понял, что за этим кое-что последует.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Стоит тебе отвернуться, как Мэрион говорит мне, что хочет, чтобы я переехала к нему.
– Он так говорил?
– Он даже сказал, что любит меня.
Айтел был поражен и в то же время порадовался. Пусть кто-то еще заботится о ней – тогда, возможно,
– В таком случае как же ты не поняла, почему Мэрион был таким мерзким? – услышал он свой вопрос.
– Неужели ты даже не разозлился?
– Илена, не будем вокруг этого взбивать пену.
– Какой ты холодный человек, Чарли, – сказала она.
– Ой, не возникай. Ты же всерьез не сердишься на Мэриона за то, что он втюрился в тебя.
Под конец она все-таки согласилась проститься с Мэрионом. Застенчиво, с красными глазами, она на минуту вернулась в гостиную и улыбнулась ему.
– Какая же ты красивая, лапочка, – сказал Мэрион и послал ей поцелуй. – Я имею в виду, что ты лучше всех нас.
Илена отправилась спать, и Айтел с Мэрионом остались одни; настроение у Мэриона было скверное.
– Почему ты не хочешь поверить, что я люблю ее? – спросил его Айтел.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я так и скажу.
– Ты сам в ней что-то видишь, – продолжал Айтел. – Ты же это сказал. Она так жаждет обрести достоинство.
– Достоинство! – Мэрион пригнулся, словно намереваясь проскочить сквозь препятствие. – Чарли, ты же знаешь, как знаю и я, что она просто девчонка, которая отиралась тут.
– Это неправда. Этим не все сказано. – Айтела покоробило то, как спокойно он это произнес. «Если бы я любил ее, я с ним сейчас не так бы говорил», – подумал он.
– С Иленой можно сделать что угодно, – чуть ли не мечтательно произнес Фэй. – Она из тех, кого можно втоптать в грязь. – Он уставился в пространство. – При условии, что ты верховодишь. Этой девчонкой надо верховодить, Чарли. Вот она какая.
Айтел сделал еще одну попытку.
– В определенном смысле она самая честная женщина из всех, кого я знал. Господи, родители воспитывали ее с помощью мясницкого ножа.
– Абсолютно точно, – сказал Фэй. – Знаешь, почему ты с ней не расстаешься?
– Почему?
– Потому что ты боишься, Чарли. Могу поклясться, что ты был ей верен.
– Был.
– А ведь ты обычно говорил, что верность – это насилие над человеческими инстинктами.
– Возможно, я все еще так считаю.
– Ты действительно боишься. Ты даже боишься взять одну из моих девочек.
– Девочки по вызову никогда меня не интересовали, – сказал Айтел.
– Что ты пытаешься мне сказать? Что все дело во
Слушая Фэя, Айтел снова почувствовал что-то вроде той ярости, какая владела им в первые недели пребывания в Дезер-д'Ор, когда он понял, что женщины, каких он в свое время знал, никогда больше не затеют с ним романа, – во всяком случае, женщины амбициозные, или молодые, или те, которых он мог бы возжелать; для него остались лишь жены 'emigr'es, да второсортные девочки по вызову, да настоящие проститутки, так низко стоящие на общественной лестнице Дезер-д'Ор, что он все еще будет казаться им важной фигурой.
Или Фэй прав? И он боится даже таких женщин? Раздумывая над этим, Айтел почувствовал промелькнувшее презрение к Илене. И вместо ответа спросил:
– Если ты такого низкого мнения о моей девочке, почему же она интересует тебя?
– Я этого пока еще не понял. Должно быть, во мне говорит животное. – Фэй зевнул и поднялся. – Окажи себе услугу, – сказал он, прежде чем уйти, – спроси Илену, занималась ли она когда-нибудь этим за деньги.
Айтел взволновался.
– Тебе что-то известно? – спросил он.
– Я ничего не знаю, Чарли. Просто у меня на это дело нюх. – И Фэй не спеша вышел из дома.
Айтелу не удалось поговорить с Иленой до следующего дня. Она уже спала, когда он лег в постель, и встала раньше его утром. От Муншина никакого звонка, и Айтел попытался работать, но его не покидало желание обладать Иленой. Среди дня они провели зажигательные полчаса; он знал, что они были вдвойне зажигательные для Илены, поскольку его желание обладать ею, казалось, возникло столь внезапно. После этого он подумал, что можно задать ей тот вопрос: брала ли она когда-нибудь за это деньги.
– Ну, в общем-то никогда, – сказала она, – только вот один раз.
– Один раз? – переспросил он. – Как же это произошло?
– То было нехорошее время, – пустилась в воспоминания Илена.
– Как все-таки это случилось? – спросил он, чувствуя разрастающийся в груди холод.
– Ну, словом, был там один мужчина, и ему захотелось, я отказала, а он предложил деньги, двадцать долларов.
– И как же ты поступила? – спросил Айтел.
– Взяла их. После этого мужчина показался мне волнующим.
– Ты грязная девчонка, – сказал Айтел.
Глаза у Илены вспыхнули.
– Ну, ты же знаешь, какая я, – сказала она. – Ты ведь тоже такой.
– Да. – Самое скверное, что подобные истории до такой степени возбуждают его.
– Я с удовольствием потратила эти двадцать долларов, – добавила Илена.
– И тебя это не смущало?
– Нет.
– Все-таки смущало, – настаивал Айтел.