Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
Мистина повел нас на средний уступ: здесь стояли большие навесы для привозимых рабов, которых потом перекупали жиды и отправляли дальше – на запад, к Дунаю и через горы до самого Кордовского халифата.
– Витолюб сию невидаль привез, – рассказывал муж по пути. – Там все чудь разная, какую по дороге набрали, а этого везет из самого Велиграда. Говорят, там ему даром отдали: только забери!
Витолюб был торговец невольниками, бодрич родом; Свенгельд вроде даже насчитывал какое-то очень дальнее родство между ним и своей покойной женой – словом,
Перед загородкой шумела непривычная толпа, доносился смех и разные выкрики.
– А ну, дорогу! – заорал Мистина, как он это умел, а его кмети раздвинули толпу, чтобы мы могли подойти.
У самой ограды, с внутренней стороны, сидел на земле какой-то человек. Был он средних лет, не юноша, но и не старик, скорее даже молод; рослый, но уже лысеющий, очень худой, но бодрый в отличие от понурых невольников. Одет он был в длинную рубаху из грубого серого льна и какую-то чудную накидку из серого войлока, округлую по крою, с дырой для головы; очень потасканную, местами обожженную и с оторванным краем.
И он что-то очень громко говорил.
Мы прислушались.
– Расторгнем узы их и отвержем от нас иго их! Живый на небесех посмеется им, и Господь поругается им! Тогда возглаголет к ним гневом Своим и яростию Своею смятет я… [17]
– Да он что, на мятеж подбивает? – удивилась Эльга. – Узы расторгнем… свергнем… Витолюб пусть его в поруб для буйных посадит, а не то беды не оберемся.
– Послушай! – Я схватила ее за руку.
– Проси от мене, и дам ти языки достояние твое и одержание твое концы земли! Упасеши я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушиши я…
17
Из псалма Давида 2. Далее – то же. (Прим. авт.)
Невольник, только собиравшийся расторгнуть узы – кстати сказать, связан он не был, – уже собирался раздавать кому-то народы во владение!
Мы слушали, ничего не понимая: его речь казалась нам кучей бессвязных слов. Иной раз кудесник, не в силах управиться со своими кудами, несет такое же! К тому же говорил пленник не слишком разборчиво, и было ясно, что язык славян ему не родной.
– И охота была помешанного везти в даль такую! – воскликнул рядом с нами купец-савар. – Он ведь работать не будет! У меня глаз наметанный, я уж вижу.
– Зачем браните меня умалишенным? – немедленно отозвался невольник в серой накидке и повернулся к старику. – Сами вы безумны в невежестве своем, вот и не видите мудрости Божьей! А я несу вам речь пророка Давида, что предвидел Мессии приход и многие гонения, что будут на Него и рабов Его. Но тщетно сонмы нечестивых мятутся против Мессии! Вы безумны, что ругаетесь на помазанника Божия! Вы будто скоты,
– Да сам ты скот!
– Это чей раб?
– Пусть его уймет хозяин, а то сами уймем, потом не обижайся!
– Он не сумасшедший, – сообразила я. – Он просто христианин. Но его сейчас затопчут.
– Мистина! – строго окликнула Эльга. – Зачем твой Витолюб его так пускает? Пусть уберет куда-нибудь, или места для буйных нет?
На краю Подола был устроен поруб для непокорных и опасных невольников, но за пребывание их там хозяева должны были платить отдельно.
– Пусть растопчут меня копытами свиньи! – Безумца ничуть не устрашили наши слова. – А ведь я принес им жемчуг и мед истинной веры: ибо благословлен я и посвящен совершать таинства и отправлять службы Бога нашему Иисусу Христу!
– Ты священник? – с любопытством спросила Эльга. – Смотри, Ута, он из тех самых! Значит, тебя посвятил тот, кого посвятил другой, того – третий, а самого первого – тот человек, который знал Христа?
– Откуда ты знаешь? – удивился безумец.
– Нам рассказывал князь Предслав, он из моравских Христовых людей.
– Здесь есть христиане?
– Мистина! – опять закричала Эльга. – Я заберу его! Наверняка князь Предслав ему обрадуется. Пусть Витолюб к нему присылает договариваться о цене.
– Зачем ему этот бешеный хорек? – засмеялся Мистина. – Своих сумасшедших в Киеве нет?
– Этот – особенный! Он знал того… кто через много других людей знал Христа, а они это очень ценят.
– Бедный князь Предслав! – Мистина издевательски покачал головой. – Я вот знал одного – это мой родной отец, который знал другого – это был его отец, а все эти отцы происходят от Скъёльда – сына Одина. Так что можно считать, что через много других людей я был знаком с Одином. Но я же не сижу на земле у причала, чтобы кричать об этом всем подряд!
Речь его имела успех: вокруг одобрительно захохотали. Мой второй муж всегда отличался красноречием.
– У князя Предслава, между прочим, – продолжал он, – тоже где-то есть такой прадед, через которого он был знаком с Перуном или Дажьбогом. Никак не пойму: чем они ему не угодили, что он вместо них ищет знакомства с каким-то чужим богом из чужой земли? Что в нем толку, если с ним и поговорить отсюда нельзя, а надо ехать в Рум?
– Ну, может, людям нравится жить без предков! – крикнул еще кто-то, и в толпе опять засмеялись.
Нам казалось, это равно что «людям нравится жить без головы».
– Перестань! – Я потянула мужа за рукав.
Уж ему ли не знать, как тяжело нам с Эльгой думать о предках, сам ведь разбил нашу связь с ними!
– Прикажи, чтобы его увели, и сами пойдем отсюда.
– Ребята вас проводят! – Он кивнул хирдманам, с которыми мы пришли.
И мы удалились, а он остался, разговаривая с толпой.
Он любил быть на виду; даже на другом краю Подола мы слышали, как с той стороны время от времени снова доносятся волны смеха…