Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
– Ута… Турлавова дочь, – пробормотала я.
Уж не он ли и есть князь Дивислав?
Никто не спешил меня просветить, но все намекало на это: его сравнительная молодость, уверенный вид… Узор пояса указывал на вдовство, но уже давнее.
– Ну что, Ута? Пойдешь за меня?
Глаза у князя были добрые, как и голос.
Я еще не понимала, что происходит, но чувствовала: этот человек не причинит мне зла.
– Я – Дивислав, Велебоев сын, князь зоричей, – продолжал он. – Обручен был с твоей сестрой, да сбежала она от меня с киевлянами. Не знаю, как быть:
Он спрашивает меня?
– П… пойду… – едва разлепив губы, вымолвила я.
Он согласен взять меня взамен Эльги! И тогда он не будет преследовать ее, и воевать будет незачем!
Это было главное, что я в тот миг сообразила.
Мне мерещилось, что нужно скорее закрыть дыру, через которую рвались к нам ужасные бедствия. И закрыть ее было так просто – лишь сделать шаг вперед.
– Ну, вот и ладно! – Дивислав обернулся и протянул руку вую Гремяте. – Беру эту девку!
Все кругом заорали, кто помоложе – даже вскочили, стали обниматься, хлопать друг друга по плечам, будто избежали большой беды.
Вуй Гремята, как брат матери, имел право распоряжаться моей судьбой. Да и мой отец сам поручил ему найти мне жениха; имелось в виду, что тот найдется в Киеве, но не отказываться же, если судьба сыскала его для нас гораздо ближе? Гремята подал руку Дивиславу; Держана вынырнула с рушником и ждала, когда вуй подведет меня в князю, чтобы обвязать полотном наши соединенные руки.
Все вокруг шумели и очень радовались. Принесли пиво, разлили по чашам, подняли рог…
И до меня постепенно стало доезжать – меня отдают замуж!
Не в Киеве, не за «кого-то из дружины Ингвара». А здесь, в Зорин-городке. За Дивислава, бывшего жениха Эльги.
Прямо сейчас.
Просыпаясь по утрам и открывая глаза, Эльга всякий раз заново ощущала, как переменилась ее жизнь.
Первый же ее взгляд падал на большой ларь с отделкой резной кости и блестящей бронзы. Его Мальфрид дочь Ульва привезла в числе своего приданого и очень им гордилась. На крышке лежало платье, которое теперь носила Эльга: из голубого греческого самита с серебристыми узорами в виде кругов, наполненных росточками. Пояс был соткан из синих и красных шелковых нитей, как и вышитое серебром очелье, на котором блестели серебряные же заушницы.
Сев на лежанке, Эльга оглядывалась, будто убеждая себя, что это не сон.
Теперь она спала не на полатях, где младшие братья и сестры вечно возились и шептались, прежде чем уснуть, а на скамье: на полатях тут укладывались княгинины челядинки.
У Мальфрид имелась своя особая изба, где она жила со своей челядью и детьми.
У князя Олега вечно толпился народ, там ей было слишком беспокойно.
Невесту своего брата Ингвара княгиня приняла с такой радостью, что, кажется, не смогла бы обрадоваться сильнее, даже если бы Мистина и правда привез ее родную сестру Альдис. Вскоре Эльга поняла, в чем дело: эта женитьба Ингвара давала Мальфрид возможность не расставаться со своим сыном Оди, поэтому княгиня
Самого Ингвара, к большому разочарованию Эльги, в Киеве не оказалось: он с дружиной уехал провожать торговый обоз через пороги, что считалось довольно опасным предприятием.
– Ну, кто же знал! – оправдывая брата, Мальфрид с сожалением разводила руками. – Ведь Мистина за тобой еще осенью отправился, с полюдьем, без четверти год прошел, никто же не ведал: сладится ли дело да когда сладится? А Инги дома-то не сидится, ему бы только дела ратного себе найти, без того и свет не мил.
Привыкнув за восемь лет, Мальфрид даже дома говорила по-словенски.
Поначалу они с Эльгой, бывало, плохо понимали друг друга: наречия полян и плесковских кривичей заметно различались. Тогда они переходили на северный язык, но Эльга чутко прислушивалась, как говорят вокруг, и старалась подражать: не «сустречагли», а «повстречали»…
Каждое утро Эльга вздыхала: неужели он и сегодня не приедет?
Ей так хотелось поскорее увидеть своего будущего мужа, ради встречи с которым она решилась на такое! Сбежала из дома, нанесла оскорбление родовому святилищу!
Об этом они с Мистиной еще по дороге условились никому не рассказывать. С Ярилина игрища умыкнул – да и все.
Не прошло и месяца с их приезда, как в Киеве объявились родичи: люботинский боярин Гремислав, княжий сын Белояр из Плескова и брат Аська из Варягина.
И привезли они великие новости: взамен сбежавшей Эльги Дивислав зоричский взял за себя Уту, дочь Торлейва!
Свадьба состоялась еще до отъезда плесковичей в дальнейший путь, поэтому сведения были самые надежные.
Но приехали послы с пустыми руками: десять укладок, привезенные вместе с Утой, Дивислав оставил себе. Дескать, все добро пойдет в приданое молодой, дабы возместить ее меньшую, по сравнению с Эльгой, знатность, и обеспечить новой княгине зоричей надлежащее уважение.
– Не драться же нам с ним было! – разводил руками Гремята. – Но ведь и правда обидели его, пусть уж… лишь бы не воевать.
Князь Олег тоже был доволен исходом дела: он получил невесту-заложницу для рода Ульва, которую дожидались восемь лет, но при этом удалось избежать ссоры с Дивиславом зоричским.
О таком удачном исходе он мог только мечтать, и потеря приданого казалась невысокой ценой за это счастье.
Но Эльга была в ярости и не стеснялась выказывать ее даже в присутствии мужчин.
Ее приданое! Плоды ее и сестер трудов за восемь зим!
Сорочки для себя и подарков, пояса, поневы, вершники, отделанные шелком, шитые и браные рушники, настилальники, меховые крытые кожухи, одеяла куньи и беличьи, посуда, цветное платье! Всего не перечесть!
И как она теперь будет выходить за наследника волховецкого конунга без приданого, словно полонянка?