Ольга, лесная княгиня
Шрифт:
– А тот, видать, на своего брата. Но вашего Вальгарда здешние никогда не видели, а Олега Вещего видели. Вот и признали.
– Надо же… – пробормотала Ута, чувствуя, что не знала о своей сестре чего-то важного.
– Так что говорят? – Она снова обратилась к Гостяте. – Отвечай, добрый человек, не бойся. Только скажи правду.
– Ах, так это твоя сестра! Как я не понял сразу? Правда, красота твоя и ее – как две различные жемчужины в драгоценной оправе…
– Говори, в чем дело! – В голосе Уты прорезалось нетерпение.
– Она ведь приехала в Киев под покровительством твоего человека, сына Свенгельда?
– Ну? –
– А теперь говорят, что… что он сам желал взять ее в жены… – Руки Гостяты изобразили в воздухе нечто почтительно-многозначительное. – Ну, ты понимаешь. И даже будто бы она ехала часть пути в уборе мужней жены, а потом опять стала девой.
– Нет, не может… – начала Ута, но осеклась.
Она хотела верить, что честь ее сестры не пострадала. Но судьба так переменчива и так любит обманывать ожидания – в этом Ута убедилась по опыту. Разве сама она не сделалась мужней женой совершенно внезапно для себя и родных? Как после и вдовой…
Ингвар зажмурился, одной рукой вцепился в столешницу, второй махнул на Гостяту:
– Уйди!
Тот отшатнулся, поняв, что сейчас его безопасность – в немедленном исчезновении с княжеских глаз.
– Но помни: это не мы! – закричал он уже от двери.
– Йотуна мать!
Ингвар со всей силы грохнул кулаком по столу.
– Не верь ничему! – закрыв дверь за гостем, Ута подбежала к нему. – Мы должны повидаться с ней… с ними. Пойдем туда! Отведи меня к ней! Я увижусь с Эльгой, а ты с Мистиной, и мы все выясним! Она не могла, разве что он ее…
– Если… он… ее… тронул…
Ингвар открыл глаза и ударами кулаков будто вбивал каждое слово в столешницу.
– Я ему…
Ута закрыла лицо руками и отвернулась.
Даже для женщин, выросших возле дружины, есть предел терпения.
Ворота на Олеговой горе так рано не открывали, пришлось ждать рассвета.
Да и будет ли рассвет? До Коляды оставалось немного, утро приползало нехотя, позднее и неяркое. И еще в сумерках, пока Ингвар ел кашу, явились два отрока – младшие Избыгневичи. Их прислал князь Предслав: дескать, кланяется и просит княжича Ингоря пожаловать к нему, ни с кем до того не видаясь.
Ингвар посмотрел на Уту: они оба поняли, что это значит. Гостята не соврал, здесь происходит что-то нехорошее.
– Ворота откроют – приду, – буркнул Ингвар.
– Нам откроют, – заверили отроки. – Князь Предслав велел отворить. Очень просит тебя к нему прямо.
Ингвар доел кашу и отправился с ними.
По дороге молчали: парням велели его привести, но разговоров не заводить. А Ингвар думал, насколько худо дело, если князь Предслав, человек почтенный и не суетливый, затеял встречу с утра пораньше.
Предслав жил на Горе, среди исконной полянской знати, в которую влился благодаря браку его матери, моравской княгини Святожизны, со старым боярином Избыгневом.
Было еще почти темно, в избе горели восковые свечи в красивых, греческой работы, подставках: это был подарок Вещего к свадьбе тридцатилетней давности.
Ингвара старик встретил ласково: вышел к двери, обнял, проводил к столу.
– Здоров? Как поход? Удачен?
– Удачен. Зоричи теперь наши данники, в Зорин-городце Гудя и Сорога сидят. Приданое я привез. Лиходеи с Наровы выбиты еще моим отцом, мечи их доставил. Так что я все условия выполнил. – Ингвар прямо взглянул
– А ты слышал, что говорят?
– От жида Гостяты слышал, что они к тем слухам непричастны.
– Вот хват! Успел уже! – Предслав удивленно рассмеялся. – Когда же он к тебе…
– А вот нынче до зари.
– Я того и боялся: узнаешь про ту брехню и опять… как бы лишнего шума не вышло. А к чему нам лишний шум? Дураки болтают, сами не знают чего. Девушка честная. Но если ты засомневаешься, то ведь все можно решить полюбовно.
– Это как? – Ингвар исподлобья глянул на него.
– Только враги наши обрадуются, если между нами будет вражда. Между тобой и князем. Между тобой и Свенгельдом. Все только и ждут, что с твоим приездом начнется шум и раздор. Ждут деревляне и еще кое-кто. Вы с Олегом сильны, пока объединяете ваши силы. Если между вами будет раздор, наши данники немедленно отпадут и все труды, все походы твои и самого Вещего пропадут даром, а полянам придется сызнова отбиваться от Деревляни. Все придется начинать с самого начала! Ты уже не отрок, а зрелый муж. Ты сам завоевывал земли и знаешь, чего это стоит. Бог не попустит, чтобы мы все потеряли из-за пустых разговоров на торгу и причале. Пусть глупцы болтают. Если ты не веришь им – мы справим свадьбу хоть завтра. Если… не хочешь подвергать опасности свою честь, мы не станем держать на тебя обиды и…
– Опять разорвем обручение? – докончил Ингвар.
Он помолчал и невесело рассмеялся:
– Старче, ну, это вовсе… спьяну не примерещится. Сперва разорвали обручение, потому что мой отец в какое-то дерьмо вляпался, а ее отец испугался, что замарается. Теперь она во что-то вляпалась, а я должен бояться. Да нас за Хазарским морем на смех поднимут. Скажут, уж вы или женитесь, или… удавитесь, да людей кончайте смешить!
– Зачем же? – Предслав развел руками. – Мы решим дело миром и никому не дадим над нами смеяться. Мы ведь и так уже родичи! Мистина согласен взять ее за себя, если ты откажешься. Мы не понесем урона. А ты…
– А я, значит, – перебил его Ингвар, – возьму за себя другую племянницу Вещего! Но она и так уже моя! Я убил Дивислава и взял его вдову! И она тоже – из рода Вещего. Коли так – она будет моей женой! Только уж все это йотуново приданое я не отдам! Не для того я за ним ездил и голову под топоры подставлял, чтобы кривоносому услужить!
– Тише, зачем ты так! – Предслав переменился в лице и поднял руки. – Скажи: ты не веришь слухам? Если нужно, мы готовы очиститься от обвинения в бесчестье, как подобает. Даже поединком.
– С кем? От кого идут эти йотуновы слухи?
– Я не знаю и знать не хочу. Но мы готовы поручиться, что девушка чиста и достойна стать твоей женой. Однако если ты не веришь…
– Я все же сперва с Мистиной потолкую. Я уже не мальчик, у меня своя голова есть!
Ингвар вскочил и вышел, едва не забыв шапку.
Предслав молча посмотрел ему вслед.
Лицо старого князя было сурово.
А ведь и правда – не мальчик: научился думать сам. То, чем Ингвар пригрозил, никому не являлось на ум. Ута дочь Торлейва тоже приходится Вещему племянницей. Знатностью рода она уступала Эльге, не будучи в кровном родстве с плесковскими князьями, но здесь это значило меньше. К тому же после своего недолгого замужества она сохранила звание княгини, что уравняло ее с Эльгой.