Ольга
Шрифт:
– Вилли, что ты задумал?
И хотя Генрих прекрасно понимал, что Вендлер может вот-вот выстрелить в него, однако страха не испытывал, поскольку внутренне был давно готов к этому. Он только подивился своему предчувствию, которое его не обмануло.
– Что я задумал? – Вилли подался вперед и его палец, лежавший на курке, побелел. – Убить тебя, Генрих. Ты сделал свое дело, помог найти сокровища, и теперь больше мне не нужен. Оставить тебя в живых было бы рискованно. Ты слишком много знаешь, и у меня нет уверенности в твоем молчании.
– Хорошо, допустим, ты убьешь меня, но тем самым поставишь себя под удар. Хамегас, летчик и многие другие видели нас с тобой вдвоем, когда мы отправились на машине к заливу Суда. А когда ты вернешься на аэродром один, у всех невольно возникнет вопрос, что стало со мной.
– Логично, – вполне миролюбиво согласился Вендлер. – Только когда я вернусь на аэродром, Хамегас уже сменится, а его сменщик, ознакомившись с документами, которые я ему представлю, не найдет в них фамилию Дитриха.
– Да, ты редкостная сволочь, Вендлер, – произнес Генрих и лицо его стало жестким и решительным.
– Меня не интересует твое мнение обо мне. Но если тебе так легче, то перед смертью можешь выговориться. Я не возражаю. Напоследок хочу, чтобы ты знал… Это касается твоей невесты. Мои люди вели наблюдение за твоим домом, но я не приказывал им похищать девчонку. К ее исчезновению я не имею никакого отношения.
– Что? – Генрих удивленно уставился на Вендлера.
Мысли вихрем пронеслись в его сознании, от злости перехватило дыхание, руки сжались в кулаки. Генрих проглотил комок в горле и, сжавшись, резко встал, точно готовился к прыжку. Вендлер непроизвольно попятился назад. Он больше не размышлял. Через секунду прозвучал выстрел, следом за ним другой. Генрих мгновенно почувствовал острую боль в плече и груди, но ему все же удалось устоять на ногах. Теплая липкая кровь тонкой струйкой потекла по его телу. Вендлер нажал в третий раз на спусковой крючок, но пистолет дал осечку. Изрыгая проклятия, он двинулся на Генриха, намереваясь ударить его по голове рукояткой пистолета. Генриху было трудно дышать, боль сковывала тело, но он прекрасно понимал: если не соберет всю свою силу и волю и не даст отпор Вендлеру, тот прикончит его. Отклонившись в сторону, Генриху удалось смягчить удар, который пришелся по плечу. Он вскрикнул от боли и под действием болевого шока бросился на своего врага и ударил его по коленкам. Тот выронил пистолет. Сцепившись, они упали и покатились по песку. На какой-то миг Генриху удалось подмять под себя Вендлера, и изловчившись, он схватил противника за горло и несколько раз ударил головой о камень, который неизвестно каким образом оказался рядом. Хватка Вендлера тут же ослабла, и Генрих еще раз ударил его по голове, но уже рукой. Перевернувшись на бок, он взглянул на Вендлера и с трудом медленно поднялся на ноги. Вендлер лежал, распластавшись на песке, из раны на голове текла кровь. Его лицо и рубашка были в крови: никаких сомнений – Вендлер был мертв. Генрих прижал руку к груди и, запрокинув голову, почувствовал, как солнечный свет в глазах стал меркнуть, боль в груди и плече утихла, а земля под ногами поплыла. Затем его тело дернулось, и он рухнул лицом на песок.
VII
Звонок в дверь прозвучал резко и настойчиво, нарушив утреннюю тишину.
– Иду, иду, – выкрикнула Эдит Витхайт, застегивая на ходу домашний халатик. – Боже, и кого это в такую рань принесло?
Она откинула цепочку и открыла входную дверь.
– Ольга?! Что случилось? – воскликнула Эдит при виде бледного и взволнованного лица девушки.
Ольга оставила вопрос без ответа, словно не слышала его, и, устало прислонившись к стене, спросила:
– К тебе можно?
– Конечно. Проходи, проходи… – засуетилась Эдит и, обняв подругу за плечи, повела в свою комнату.
– Ты вся дрожишь от холода. Сейчас я дам тебе шерстяную кофту, и ты согреешься. Возьми, накинь на плечи. Вот так-то лучше. Садись в кресло. Хочешь, я принесу кофе или горячий чай? – девушка ласково погладила Ольгу по руке и участливо заглянула ей в глаза, на что та в ответ отрицательно покачала головой.
– Хорошо. Тогда, может быть, ты хочешь прилечь и немного отдохнуть? – не унималась Эдит.
– Спасибо, Эдит. Не беспокойся. Если ты не возражаешь, я посижу здесь в кресле одна. Мне нужно прийти в себя и кое о чем подумать. А потом мы с тобой поговорим.
Поджав под себя ноги, Ольга откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Время от времени она вздрагивала, но не от холода, а от нервного перенапряжения.
– Потом, Эдит, все потом, – облизнув пересохшие губы, сказала Ольга и неподвижно застыла, погрузившись в свои мысли.
Эдит взяла с кровати шерстяное одеяло, прикрыла им девушку и тихо на цыпочках вышла из комнаты. На кухне она сварила себе кофе, наполнила чашку и стала размышлять, что же могло привести Ольгу в столь ранний час. Подруги не виделись почти неделю. Обычно они не расставались друг с другом больше чем на два дня, а тут целая неделя. Правда, несколько дней назад Ольга звонила Эдит. Они поговорили о разных пустяках и, не сказав друг другу ничего существенного, в конце концов распрощались. Ольга показалась Эдит, как всегда, спокойной и уравновешенной, чего она никак не могла сказать о себе. С того времени, как в ее жизни появился Поль Оттигс, она сама себя не узнавала. Часто по ночам, мучаясь от бессонницы, Эдит вспоминала, какой была наивной дурочкой, когда мечтала о большой и чистой любви. Она словно жила в стеклянной колбе, ограждавшей ее от внешнего мира, и поэтому не знала настоящей жизни. Эдит всегда считала любовь без брака греховной. Тогда почему – наперекор своему характеру, убеждениям и взглядам на жизнь – она уступила Полю и стала его любовницей, послушной и безропотной? С
– Ты хочешь привязать меня к себе с помощью ребенка? – в ярости набросился он на нее.
– О чем ты говоришь? – Эдит недоуменно заморгала.
– Не прикидывайся дурой, – все больше распаляясь, кричал Поль. – Ты беременна и хотела от меня это скрыть.
– Беременна… – Эдит вздрогнула, словно по ней пропустили электрический ток.
– Да, да, беременна. Но у тебя этот номер не пройдет. Я все равно не женюсь на тебе.
– Но, Поль…
– Замолчи, – не своим голосом рявкнул Поль, готовый ударить ее за то, что она оказалась такой дурой и не предохранялась как следует. – Ты должна избавиться от ребенка, иначе…
Эдит никогда еще не видела Поля таким злым и жестоким. Он хотел, чтобы она избавилась от ребенка. Она сделает это, и все ради того, чтобы не потерять Поля. И Эдит сказала ему о своем решении. Поль ласково обнял молодую женщину и поцеловал.
– Ты умница. Зачем нам нужен ребенок? Разве нам с тобой вдвоем плохо?
Она слушала Поля молча и безропотно. А он продолжал говорить все настойчивее. В какой-то момент Эдит хотела прервать его и сказать что-нибудь, но не нашла нужных слов. Чтобы поставить точку в их разговоре, Поль сказал, что если она все-таки решит оставить ребенка, то ей не следует рассчитывать на него. Дети не входят в его жизненные планы. Эдит вернулась домой и почти всю ночь не сомкнула глаз. Она мысленно вновь и вновь возвращалась к разговору с Полем. И хотя Эдит вроде бы согласилась с ним, даже сказала ему об этом, полной уверенности в том, что она поступает правильно, у нее не было. Она подумала обо всем: о себе, о Поле и об их взаимоотношениях. А ребенок? Почему Эдит ни разу не вспомнила о нем? Просто она не могла себе представить, что у нее может появиться малыш, частица ее плоти и крови. Это было полной неожиданностью для нее. Ребенок… Это маленькое крохотное существо еще не родилось и ничего не может сказать в свою защиту. Кто это будет? Мальчик или девочка? Хотя какая разница, если Эдит решила избавиться от ребенка? Но она может просто помечтать о нем. Что Эдит и сделала. Она представила себе милое существо, похожее на нее и немножко на Поля, и улыбнулась. Какой-то радостный восторг охватил ее. Но самое главное – ребенок, ее ребенок, нуждается в ней. Только от нее зависит, появится ли он на свет. А нужна ли она Полю, любит ли он ее? Нет, скорее всего, нет. Он просто использует ее, ему нравится покорная и безропотная женщина, готовая пожертвовать ради него всем. Это, должно быть, льстит его самолюбию.
«Нет, – твердо решила она, – на этот раз, мой любимый, я не подчинюсь безропотно твоей воле. Я боялась потерять тебя и остаться одна. Но теперь, даже если ты меня бросишь, мне не грозит одиночество. У меня будет ребенок!»
С этого дня Эдит больше не виделась с Полем. Приняв решение родить ребенка, она крепко заснула и проснулась через десять часов свежая и бодрая. Однако нельзя сказать, что, отказавшись от Поля ради ребенка, Эдит не страдала. Она все еще любила его, и именно поэтому ей было еще больнее. Поль несколько раз звонил Эдит, но она не подходила к телефону, и тогда он все понял. Для молодой женщины началась новая страница в ее жизни. Она засыпала и просыпалась с мыслью о ребенке, а днем то и дело подходила к зеркалу и изучала свою фигуру, которая вот-вот должна была приобрести округлые формы. Эдит хотела поделиться своей радостью с Ольгой, но боялась осуждения ее стороны. Несмотря на все, она не считала себя обманутой и покинутой, хотя со стороны это выглядело именно так. А что касается бабушки… Эдит, как нашалившая девчонка, умирала от страха при мысли, что будет, когда бабушка узнает обо всем. Конечно, рано или поздно она должна будет рассказать о ребенке, но предпочитала, чтобы бабушка узнала о нем как можно позже.
Ранний звонок в дверь разбудил Татьяну Львовну, и это огорчило ее. В результате сильных болей в пояснице она уже многие месяцы засыпала лишь под утро. Старая женщина, кряхтя и охая, поднялась с постели и прямо в ночной рубашке вышла в коридор. Дверь на кухню была приоткрыта, и Татьяна Львовна увидела внучку, сидевшую за столом с задумчивым видом. Она негромко окликнула ее. Эдит от неожиданности вздрогнула.
– Кто-то звонил в дверь или мне показалось? – спросила Татьяна Львовна.
– Нет, бабушка, тебе не показалось. Это пришла Ольга.