Ольга
Шрифт:
Но ему не хотелось откровенно огорчать друга, и он после некоторого раздумья произнес:
– Насколько мне известно, фирма «Нескафе», или, как ее называют, империя «Нескафе», всегда осуществляет захват новых рынков и внедрение своей продукции массированно. Этому в первую очередь предшествует рекламная обработка потребителей. У меня есть друг, которого зовут Питер Прост. Он много лет работает в одном частном рекламном агентстве и, как говорится, съел собаку на этом деле. Помнится, недавно Питер в разговоре со мной упомянул, что его агентство получило крупный заказ на рекламу нового кофейного напитка, который фирма «Нескафе» собирается продавать в Западной Германии. Если хочешь,
– Генрих, я знал, ты мне поможешь. Западная Германия… Прекрасно! Эта информация у меня уже второй раз на слуху. А это значит? Это значит, она достоверна.
– Не обольщайся, Ганс. Может статься, информация, которой владеет Питер, не стоит и выеденного яйца.
– Не думаю. Что-то подсказывает мне, что я не напрасно приехал в Базель, нет, не напрасно. Генрих, как же я рад нашей встрече! – и Ганс в порыве чувств бросился в объятия к другу. – Давай выпьем.
Генрих широко улыбнулся, показывая крупные белые зубы, и наполнил рюмки. Они выпили, затем еще и еще. Разговор оживился. Генрих вдруг почувствовал дурманящую теплоту и приятную разнеженность, которая вела к более возбужденному состоянию. Друзья еще немного поговорили о деле, затем, смеясь и перебивая друг друга, стали вспоминать детство, юношеские годы, которые теперь, через призму времени, казались им самыми прекрасными годами в их жизни. Под конец то ли от воспоминаний, то ли от слишком большого количества выпитой водки Ганс совсем расчувствовался и заплакал, как маленький ребенок, размазывая рукой по лицу соленые слезы.
Наклонившись к Генриху, он неожиданно признался:
– Я боюсь, Генрих, боюсь… – воровато оглядевшись по сторонам, Ганс тихим шепотом продолжил: – Мне все время кажется, что еще немного, и меня арестуют. Ты спрашивал, мучает ли меня совесть. Нет, Генрих, совесть меня не мучает, а вот страх… страх за собственную жизнь… он просто убивает меня. В Бразилии, в Сан-Пауло, у меня прекрасная вилла, много слуг, но еще больше личной охраны, на содержание которой я не жалею денег. Однако я не чувствую себя в безопасности. По ночам плохо сплю, при малейшем шорохе вскакиваю с постели, а потом долго не могу уснуть. Разве это жизнь, скажи мне… Это больше смахивает на ад, – Ганс уронил голову на грудь и громко застонал.
Генрих удивленно пожал плечами, не зная, как отнестись к словам друга – всерьез или в шутку.
Затем он обнял его за плечи и, как мог, стал успокаивать:
– Ганс, прошу тебя, перестань. У тебя разыгралось воображение. Ты все это придумал.
– Нет, Генрих, это правда, – Ганс поднял голову и с силой ударил кулаком по столу. – Но я не дамся им живым, я буду отстреливаться.
Ганс от волнения не мог больше говорить. Последние слова он произнес с дрожью в голосе, видимо, душившей его.
– Ганс, замолчи, – Генрих наступил другу на ногу, пытаясь его утихомирить. – На нас уже обращают внимание.
И действительно – два молодых парня, сидевших напротив, время от времени бросали на них косые взгляды, а официант даже подошел к их столику и спросил, все ли у них в порядке.
– Не беспокойтесь, – поспешно ответил Генрих. – Мой друг немного перебрал, но мы сейчас уходим. Ганс, вставай… мы уходим.
Но Ганс не на шутку разошелся. Он стал корчить пьяные рожи, изображая, как будет отстреливаться, если за ним придут люди из госбезопасности.
– Ганс, ты что, совсем сдурел? – зло прошептал Генрих и, схватив друга за шиворот, потащил к выходу.
Ганс упирался ногами, выкрикивал бессвязные слова и фразы, истерически хохотал и брызгал
– Генрих, я люблю тебя, – Ганс, стараясь не упасть, всем телом прижался к Генриху и облобызал его.
– Я тебя тоже, – Генрих открыл заднюю дверцу машины и с трудом запихнул туда друга.
– Я не поеду в гостиницу, – вдруг выпалил Ганс и громко икнул.
– Хорошо, поедем ко мне, – сказал Генрих, включил первую скорость, и автомобиль быстро двинулся вперед.
Через минуту он влился в поток движущихся по городу машин. Ганс откинулся на мягкую спинку сиденья и вскоре громко захрапел. Бросив через плечо быстрый взгляд на друга, Генрих усмехнулся. Часы на городской ратуше показывали десять часов вечера. Было еще светло, но на небе уже появился бледный, недавно народившийся месяц. Встреча с другом опечалила Генриха. Совсем не так он представлял себе ее. Ему казалось, что встретившись, им не хватит даже суток, чтобы наговориться. Но время изменило не только Генриха, но и Ганса, который никогда не отличался храбростью духа, а в настоящее время особенно. Подъезжая к своему дому, Генрих сбавил скорость. Ворота автоматически открылись, и «Бьюик» плавно въехал на территорию виллы.
– Ганс, проснись, мы приехали, – произнес Генрих и остановил машину.
– А-а-а… что? – Ганс открыл глаза, сладко потянулся и от души зевнул.
– Ты как… в порядке? – Генрих открыл дверцу и вышел из машины. – Тебе помочь?
– Я са-а-м… – Ганс с трудом вышел из машины. – Бр-р-р… ноги затекли, – неуклюже подергивая ногами, он еще раз зевнул, а затем огляделся по сторонам. – Так это и есть твой дом?
– Да. Как он тебе?
– Ни-че-го. А это кто?
Генрих посмотрел в ту сторону, куда показал друг. По садовой дорожке по направлению к дому шла Ольга. На левом плече у нее висела большая холщовая сумка, которую девушка всегда брала с собой, когда отправлялась на этюд.
– А это и есть Ольга.
– Я хочу с ней познакомиться, – Ганс слащаво улыбнулся.
– Хорошо. Только… Сейчас не стоит этого делать, а вот завтра утром, когда ты выспишься, будешь свеж и бодр, я познакомлю вас.
– Ты обижаешь меня. Думаешь, я пьян? Вовсе нет, – Ганс тряхнул головой, одернул сзади пиджак и взъерошил волосы. – Женщины всегда действуют на меня отрезвляюще, особенно хорошенькие. Генрих, а твоя русская хорошенькая?
– Перестань паясничать. Пойдем в дом.
– О-о-о, нет-нет. Я должен непременно сейчас познакомиться с той, что смогла влюбить в себя моего друга, женоненавистника. Не волнуйся, Генрих. Все будет в порядке. Я не ударю в грязь лицом и не опозорю род мужской. У меня богатый жизненный опыт, и я умею обращаться с женщинами.
Ольга тем временем медленно приближалась к ним. Она еще издали увидела подъехавшую к дому машину и вышедших из нее двоих мужчин, в одном из которых узнала немца. В первый момент Ольга хотела резко повернуть назад, чтобы избежать нежелательной встречи, но потом, подумав, решила, что это будет выглядеть со стороны не очень красиво. Тогда девушка замедлила шаг, в надежде, что мужчины не обратят на нее внимания и войдут в дом, а она тем временем, никем незамеченная, поднимется в свою комнату. Но, похоже, немец и его гость имели на этот счет свои соображения. Встречи было не миновать.