Олигархи. Богатство и власть в новой России

Хоффман Дэвид

Березовский без лишних расходов получил ключ к “Сибнефти”. В1995 году он дал взаймы государству 100,1 миллиона долларов за 51 процент акций компании и через полтора года продал их себе же за по миллионов долларов.

Гусинский не участвовал в залоговых аукционах, но после выборов также был вознагражден. Государственная газовая монополия “Газпром” приобрела 30 процентов акций НТВ, обеспечив Гусинского капиталом, необходимым ему для расширения ^{437} . Кроме того, Ельцин подписал указ, предоставивший Гусинскому возможность круглосуточного вещания на Четвертом телевизионном канале — важная уступка, позволившая Гусинскому выделять больше времени на новости и фильмы — и соответственно на рекламу.

Смоленский воздержался от участия в залоговых аукционах и лишь финансировал Березовского. Но и Смоленский был щедро вознагражден за роль, которую он сыграл во время выборов.

Он все больше стремился к тому, чтобы его банк стал крупнейшим коммерческим банком России, и в конце 1996 года добился этого. Ранее принадлежавший государству “Агропромбанк”, один из крупнейших банков России с 1254 отделениями по всей стране, оказался на грани банкротства из-за плохого управления и застоя в российском сельском хозяйстве. Сотрудник Центрального банка говорил мне тогда, что “Агропромбанк” будет закрыт через шесть-восемь недель. Правительство не могло прийти ему на помощь, но не могло и закрыть банк, имевший отделения в сельскохозяйственных областях, где доминировали коммунисты и Аграрная партия. Правительство объявило о проведении конкурентных торгов, но заявки сделали только два банка. Банк достался Смоленскому за 24 миллиона долларов. Он нанес поражение банку “Империал”, пользовавшемуся поддержкой “Газпрома”. “Я был на 99 процентов уверен в своей победе”, — признался Смоленский. Он пообещал в течение следующих пяти лет предоставить фермерам ссуды под низкие проценты в общей сложности на 180 миллионов долларов. Но главным призом Смоленского стала сеть филиалов банка, позволявшая сделать гигантский шаг к созданию самого крупного частного банка, обслуживающего мелких вкладчиков. Другой банкир сказал мне, что открытие отделения банка в Москве обходится примерно в 2 миллиона долларов. Смоленский приобрел 1254 новых отделения, заплатив всего 19 тысяч долларов за каждое. Единственным банком, имевшим большее количество отделений, оставался Сбербанк, старый государственный сберегательный банк. Смоленский переименовал свой банк в “СБС-Агро”.

Давосский пакт имел еще одно неожиданное последствие. Он показал, что телевидение имеет огромное политическое влияние в новой России. Первооткрывателем был Гусинский, который испробовал мощь телевидения в 1994—1995 годах, когда канал НТВ с критических позиций освещал войну в Чечне. Но выборы еще более наглядно продемонстрировали, что телевизионные каналы могли создавать и уничтожать. Их следующей жертвой стал генерал Лебедь, которого Ельцин поставил во главе Совета безопасности. В августе он подписал с чеченцами важный договор о прекращении огня, но потом, когда Ельцин начал готовиться к сложной операции на сердце, стал допускать в его адрес откровенно оскорбительные высказывания. Ощущая вакуум власти в Кремле, Лебедь говорил о Ельцине так, как будто он уже мертв. Те же самые каналы ОРТ и НТВ, которые сделали из него серьезного кандидата, теперь бесцеремонно громили Лебедя, сообщая нелестную информацию о нем. На канале НТВ показали видеозаписи, часть которых, по собственному признанию журналистов, была сделана за полтора года до эфира. Они были посвящены ультранационалистической, фашиствующей группе, известной под названием “Русский легион”, маршировавшей по улицам Санкт-Петербурга и якобы представлявшей собой силы Лебедя. 17 октября Ельцин уволил Лебедя. Андрей Рихтер, преподававший журналистику в Московском государственном университете и возглавлявший в нем Центр юридической информации, сказал, что телевизионные каналы выступили в роли сторожевых псов Кремля.

Березовский не испытывал угрызений совести на этот счет: политическое влияние было главным преимуществом, которое давал ему канал ОРТ. Но у Гусинского появились сомнения, которые с годами усиливались и переросли в полное раскаяние. Когда я попросил его мысленно вернуться к событиям 1996 года, он сказал, что решение оказать поддержку Ельцину было “сознательным, но ошибочным”.

“Думаю, что мы учились как общество, — сказал он, — и я учился вместе со всеми. Мы учились тому, что благородные цели не могут быть достигнуты грязными методами. Сегодня я уверен в этом”.

После эйфории летней кампании для Чубайса год закончился непросто. Ельцин впервые открыто признался в том, что нуждается в операции на сердце, которая назначена на ноябрь. Чубайс очень хотел работать вне правительства, но, к своему огромному огорчению, был вынужден стать одним из ближайших помощников Ельцина в Кремле. “Я был назначен руководителем президентской администрации, но настоящего президента не было, — вспоминал Чубайс. — Физически президент отсутствовал”. Никто не знал, выдержит ли Ельцин операцию. Вместо быстрого начала второго срока правления Ельцина России предстоял длительный зимний период застоя. “Старик” снова впал в спячку.

Чубайс стал думать о том, что, возможно, пришло время изменить правила игры.

Глава 14.

Война банкиров

Снег таял, и зима все больше уступала приближающейся весне 1997 года и новым надеждам: беды Бориса Ельцина в очередной раз остались позади. После рискованной операции на сердце, в ходе которой ему вскрыли грудную клетку и заменили пять артерий, выздоравливавший президент провел несколько месяцев вне стен Кремля. Практически обязанности главы государства исполнял руководитель администрации президента Анатолий Чубайс, предполагавший, как в той или иной ситуации мог поступить Ельцин, но не имевший возможности спросить его, потому что на другом конце телефонного провода никто не отвечал. Недоброжелатели называли его “регентом”, чиновником, стоящим за троном, кем он и был в действительности. Трон был пуст. “Чудовищно трудно руководить президентской администрацией в отсутствие президента, очень неприятное занятие”, — признался Чубайс ^{438} .

К 24 декабря, дню своего официального возвращения в Кремль, Ельцин похудел на 26 килограммов. “Доброе утро, — приветствовал он охрану, произнося слова медленно и с одышкой. — У меня хорошее настроение, я здоров и готов к работе”. Но он поторопился. Ельцин заболел пневмонией, и его возвращение задержалось еще почти на два месяца. Наконец в марте он приступил к исполнению обязанностей президента и назначил Чубайса первым заместителем премьер-министра, предоставив ему широкие полномочия в области экономики, а также доверив ему важный портфель министра финансов. Затем Ельцин направил Татьяну Дьяченко в Нижний Новгород, чтобы она убедила местного молодого губернатора — реформатора Бориса Немцова занять в Москве пост другого заместителя премьер-министра вместе с Чубайсом ^{439} .

Молодой физик Немцов привлек внимание Ельцина в годы перестройки, когда руководил демонстрациями против строительства атомной электростанции. После того как Ельцин назначил его губернатором области, во многом зависевшей от оборонной промышленности, Немцов зарекомендовал себя сторонником экономических реформ. Он быстро приватизировал мелкий бизнес и экспериментировал с закоснелыми колхозами советских времен. Высокий, энергичный и моложавый Немцов никогда не боялся высказывать свое мнение. Как-то он сказал мне, что России отчаянно нужны молодые люди в руководстве. “Нам нужно избавиться от пьяных стариков на вершине власти”, — сказал он ^{440} .

В марте 1997 года Немцов принял предложение Ельцина переехать в Москву и стать заместителем премьер-министра. Он и Чубайс, прозванные “молодыми реформаторами”, возвестили о начале политики активного вмешательства государства в экономику, о начале второго срока президентства Ельцина. Их воодушевляли признаки подъема экономики после многих лет спада. Очень высокие процентные ставки по государственным краткосрочным облигациям, сверхприбыльным ГКО, снизились после выборов до разумного уровня. Двери для иностранного капитала открыло не только правительство, но и российские компании. Весной начался бум на российском фондовом рынке, который в свою очередь привел к появлению в Москве нового класса преуспевающих молодых и энергичных брокеров-профессионалов. Чубайс был особенно горд тем, что наконец-то удалось покончить с гиперинфляцией. “Пусть это будет высечено на моей могильной плите как одно из величайших достижений моей жизни”, — сказал он ^{441} . Но еще оставались трудно разрешимые проблемы, миллионы людей получали зарплату с задержкой в несколько месяцев. Во многих регионах России не было наличных денег, и их заменила средневековая экономика бартерных сделок.

С самого начала Немцов объявил, что его цель заключается в уничтожении “бандитского капитализма”. “Я — за народный капитализм”, — часто заявлял Немцов. В течение первых месяцев пребывания в должности он попытался показать, что имеет в виду. Он хотел покончить с возмутительной практикой государственного протекционизма, приносившей огромные прибыли руководству газовой монополии “Газпром”, частично принадлежащей государству, и потребовал пересмотра условий ее работы. Рассчитывая на внешний эффект, Немцов убедил Ельцина подписать указ, запрещающий правительственным чиновникам ездить на роскошных лимузинах иностранного производства и предписывавший пересесть на российские автомобили “Волга”, изготовленные в Нижнем Новгороде. Ельцин, гордясь своим молодым протеже, отказался от “мерседеса” и некоторое время ездил на ЗИЛовском лимузине из тех, которыми в советские времена пользовались члены Политбюро. Потом он снова пересел на “мерседес”. Немцов добился того, чтобы высокопоставленные правительственные чиновники раскрывали свои доходы, что было неожиданностью для политической элиты, привыкшей к тайным выплатам и банковским счетам в офшорных зонах.