Олигархи. Богатство и власть в новой России
Шрифт:
Последнее предупреждение сделал Березовский. “Нельзя за один день сломать систему через колено, — сказал Березовский. — Вы разжигаете войну. Вы не хотите этого, но это случится”.
Чубайс проводил рассерженных магнатов до ожидавшего их катера. Ему было ясно, к чему клонится дело. Он знал, на что способна эта тяжелая артиллерия, потому что всего год назад, в ходе предвыборной кампании, сам командовал ею. Телевизионные каналы, уничтожившие Коржакова, сделают теперь его своей мишенью. Его постараются опорочить, его телефоны начнут прослушивать, за его передвижениями будут следить, ежедневно швыряя ему в лицо новый компромат.
Настроение во время обратного полета в Москву было мрачным. Магнаты чувствовали приближение беды. Попытка договориться с Чубайсом закончилась неудачей. Что теперь? Гусинский вспоминал, что Потанин активно
Первая встреча из этих трех состоялась у Березовского в клубе ЛогоВАЗа. “На Потанина было оказано сильное давление, чтобы он отказался от участия в этом аукционе, — рассказывал Йордан, который присутствовал на встрече и должен был получить в результате сделки большие комиссионные [46] . — Потанин чуть было не уступил давлению, но я сказал: “Владимир, слишком поздно. Я привлек в консорциум западных инвесторов, включая Джорджа Сороса, и они не согласятся с тем, чтобы вы вышли из игры из-за какого-то политического соглашения”.
46
“Ренессанс-Капитал” Йордана внес около 200 миллионов долларов от предложенной цены. Но он привлек в консорциум внешних инвесторов, и если бы они выиграли аукцион, он получил бы, как говорилось в служебных записках, около 39 миллионов долларов комиссионных. Комиссионные были бы еще выше, если бы сумма, предложенная победителями, превысила 1,5 миллиарда долларов.
“Потанин разрывает свои отношения с нами, — жаловался, по словам Йордана, Березовский. — Из-за него мы не сможем больше управлять страной так, как делали это в течение полутора лет. Своим поведением он все испортит. Были правила игры, но Потанин сказал: “Нет”. Следующая встреча состоялась в офисе Гусинского. Решение снова не было найдено: Гусинский хотел победить, а Потанин отказывался уступить.
Накануне аукциона Потанина постигла неудача. Один из его инвесторов, Кеннет Дарт, крупный производитель одноразовой посуды, вложивший деньги также в российские нефтяные компании, забрал свои 300 миллионов долларов из консорциума Потанина. Йордан закрыл брешь за счет средств собственной компании, а также “Дойче Морган Гренфелл”.
Сделка сулила выгоду, и было известно, что десятки инвесторов ждали возможности вложить еще более крупные суммы, если бы Йордан нуждался в них.
Минимальная цена “Связьинвеста”, установленная правительством, составляла 1,2 миллиарда долларов, но как полагали обе стороны, победить должен был тот, чье предложение превысит 1,5 миллиарда долларов. В последние дни перед аукционом встал вопрос: придется ли победителю повысить цену до 2 миллиардов долларов? Какая сумма будет достаточной для победы?
В день аукциона, 25 июля, примерно в 15:00, Потанин и Гусинский встретились с глазу на глаз в офисе Гусинского, расположенном в высотном здании мэрии. И в личном, и в политическом плане оба олигарха поставили на карту все, включая репутацию. Во время этого последнего драматического поединка Гусинский был более эмоционален. Он не получил ни единого кирпича или гвоздя от государства, и теперь была его очередь. По словам Гусинского, Потанин сказал, что готов к поражению, и назвал сумму, до которой собирался дойти.
Потом Потанин отрицал, что называл сумму, находясь в офисе Гусинского. Он утверждал, что лишь посоветовал Гусинскому предложить высокую цену, если он действительно хочет победить. “Не расслабляйтесь”, — посоветовал Потанин Гусинскому. Как сказал мне Чубайс, позже он узнал, что на последней встрече Гусинский и Потанин обсуждали, кто на какой цене готов остановиться.
Сразу после ухода Потанина, вспоминал Гусинский, в его кабинете собрались все партнеры. “Потанин назвал сумму, но думаю, он обманывает, — сказал им Гусинский. — Тем не менее мне кажется, мы должны быть готовы заплатить больше”. Он и Фридман, как рассказывал сам Гусинский, соглашались добавить к своему предложению еще по гоо миллионов долларов собственных денег, но тут они уперлись в непреодолимую преграду, обойти которую уже не успевали, —
Потанина и Гусинского мучили подозрения и сомнения. Они опасались шпионов и утечек информации. Знал ли Потанин, что Гусинский не может повысить цену из-за “Телефоники”? Знал ли Гусинский, что Потанин лишился 300 миллионов долларов Дарта? Не расценил ли Гусинский слухи о деньгах Дарта как уловку с целью побудить его к снижению своего предложения? У одного из главных инвесторов Гусинского перед самым аукционом украли портфель. Не оказались ли документы в руках конкурентов?
В последние часы перед началом аукциона сторона Потанина обдумывала размер своего предложения. Как и планировалось, организация Сороса и Йордан пришли к согласию в вопросе о предельной сумме. В сверкающем стеклянными стенами здании компании “Ренессанс-Капитал”, возвышающемся над Москвой-рекой, ее исполнительный директор Леонид Рожецкин разложил на своем столе двадцать писем. Письма были одинаковыми, за исключением одной цифры — цены, предложенной Потаниным и Соросом. Смысл подготовки такого количества писем заключался в том, чтобы до последней минуты избежать утечки информации. По словам Рожецкина, он предварительно изучил цены, которые “Телефоника” заплатила за телефонные системы Латинской Америки: 2 и даже 3 тысячи долларов за линию. Несколько раз позвонив по телефону, он взял письмо с суммой в 1,87 миллиарда долларов, что равнялось 850 долларам за линию. Он вполне отдавал себе отчет, что риск проиграть велик, если учитывать опыт “Телефоники” в Латинской Америке {471} . Но он утешал себя тем, что это Россия; “Телефоника” не имела опыта работы на этом рынке. Он положил письмо в стандартный конверт для писем и опустил его в карман пиджака. Затем вызвал водителя и поехал в Российский фонд федерального имущества.
Там он увидел, что Михаил Фридман привез предложение Гусинского в большом запечатанном конверте, внутрь которого были вложены два других конверта. Команда Гусинского запланировала проведение пресс-конференции и банкета, чтобы отметить уже предвкушаемую победу. Зверев, лоббист Гусинского, потом рассказывал мне, что заранее написал официальное сообщение для печати, в котором говорилось, что Гусинский победил и будет сотрудничать с Потаниным. Оно так и не было опубликовано {472} .
Когда в 17:00 предложения о приобретении 25 процентов акций плюс одной акции “Связьинвеста” были открыты, оказалось, что Гусинский предложил 1,71 миллиарда долларов против 1,87 миллиарда долларов Потанина. Потанин одержал победу. Когда Рожецкин позвонил Йордану и сообщил ему новость, тот был у себя, одетый по-домашнему, и собирал чемодан, чтобы ехать в отпуск. “Я думал, что мы проиграли, — вспоминал Йордан. — У них был стратегический инвестор, и я не сомневался, что они предложат более 2 миллиардов долларов”. Он позвонил Потанину и сообщил, что они победили. “Тот решил, что это шутка”. Йордан надел костюм и поспешил в офис.
Поражение нанесло серьезный удар по престижу Гусинского, не говоря уже о его мечте стать титаном российских средств связи. В течение нескольких дней в Белом доме и Кремле проводились срочные встречи, чтобы предотвратить широкомасштабную войну между олигархами. На урегулирование кризиса была брошена целая команда: Дьяченко, Мала-шенко, Черномырдин, Чубайс и другие олигархи. Под угрозой был их закрытый, мощный клуб, их система, их опыт.
“Решение было простым, — вспоминал Чубайс. — Когда я вернулся из отпуска, мы провели четыре или пять ночей в непрерывных собеседованиях. Мы работали день и ночь. Основная идея [наших оппонентов] заключалась в том, чтобы отменить результаты аукциона, вернуть собственность и тогда все будет в порядке”. “Но, — добавил он, — это было невозможно”. Чубайс считал, что новые правила сработали: продажа “Связьинвеста” принесла больше денег, чем любая другая продажа в современной российской истории. Чубайс был в восторге от того, что рынок заработал и победил тот, кто предложил самую высокую цену. Несмотря на угрозу войны между магнатами, он не собирался отменять результаты аукциона.