Олимпиец
Шрифт:
– Наверняка они будут штурмовать северное полушарие, чтобы захватить Новый Рим и техноцентр в Норике, – сказал консул.
– Но при этом не исключено, что они попытаются заполучить плацдарм на юге. Оттуда можно было бы с помощью наших же транспортников перебросить десант.
– Мы не можем защищать оба полушария! – заявил консул.
– Северное пусть защищает станция. А юг… Там у нас есть учебный центр.
– В этом тренировочном лагере двадцать тысяч солдат и офицеров, – напомнил консул. – Не слишком густо.
– Все же лучше чем ничего!
В этот момент начальник штаба повернулся в их сторону:
– Колесничие только что нанесли удар по военной базе на севере. Термоядерный удар.
Консулу показалось, что перед глазами темнеет. Слева такая нестерпимая
Его личный врач и по совместительству – секретарь. Из патрициев. Тоже из Клавдиев. Дальний родственник. Мы все – родня. Одна семья.
Медик помог Аппию опуститься в кресло.
– Это ультиматум, – сказал Флакк. – Хотел бы я знать, сколько времени они нам дали.
Даже лишенная космического флота, планета может выставить немало войск в свою защиту. Стратегия и тактика римлян не менялась многие годы.
Легкая пехота, велиты, когда-то вооруженные пращами парнишки без доспехов, теперь – простенькие роботы из аморфной стали, вооруженные плазмометами. Как только раздался сигнал боевой тревоги, посланный консулом и подтвержденный командующим наземными силами, они рядами вышли из подземных бункеров и заняли указанные позиции. Вместе с сигналом пришла архивированная программа на данную операцию. Велитами не управляют – их нажатием кнопки посылают в пекло. Если велит выдержал десять минут боя – это прекрасно, если сжег десантный бот – считай, все подразделение оправдало себя. Они берут числом и скоростью. Автомат-истребитель будет щелкать их как семечки, но они не так глупы, как кажутся, – в случае опасности могут затаиться – ненадолго, на пару минут, потом выскочить и плюнуть плазмой в противника. Минус – они иногда путают своих и чужих, лезут в атаку на второстепенные объекты, но нет смысла корректировать им программы – лучше послать в бой новую партию велитов, если, конечно, у командующего есть резервы.
Потом наступит очередь гастатов. Это живые люди, граждане Лация, в отличие от стальных велитов-робо-тов. Обряженные в защитную броню так, что ни один сантиметр кожи не остается открытым, внешне они походят на роботов. У всех у них вживленные в мозг информационные чипы, они не оглядывают поле боя в бинокль, они видят перед глазами компьютерный план местности. Затаившись в укрытии, они ведут огонь с помощью манипулятора-автомата, перемещаются в брюхе бронированного вездехода или на быстрых скутерах. Наружные экзоскелеты легко могут удвоить и даже утроить их силы, нейростимуляторы ускорят реакции – ведь гастаты (как, впрочем, и принципы) – всего лишь ополченцы, которых натаскивают раз в пять лет в течение трех месяцев на военных базах планеты и никогда не отправляют воевать в другие миры. Это армия Лация, солдаты которой, в отличие от космических легионеров, могут ни разу за всю свою жизнь не побывать в настоящем бою. Космические легионеры называют их дилетантами, но любое ополчение всегда состоит из дилетантов. Гастаты воюют небольшими отрядами – одна или две центурии, не больше, при поддержке сложной техники и артиллерии. Они никогда не дерутся насмерть. Если противник упирается и оказывает сопротивление, гастаты тут же уступают поле боя другим.
Принципы – воины-индивидуалисты. Подразделение управленцев находится в бункере. Они никогда не нажимают на спусковые крючки – их пальцы привычны к клавишам, кнопкам, управляющим голограммами или просто боевым сферам, которые так удобно сжимать в пальцах. В их головах – нейрошунты, перед их глазами – схемы поля боя, на котором они не бывали ни разу в жизни. За сотни метров, за десятки километров от них движутся их стальные дублеры. Повинуясь приказам, стальные копии припадают к земле, ловят на мушку противника, ведут огонь, берут высоту или отступают. У каждого принципа свой стальной двойник, и каждый часами тренировался на симуляторе. Гастаты и принципы – всегда плебеи. Нейрошунты и чипы не вживляют патрициям. Если погибнет один стальной боец, принцип отбросит изувеченный корпус, отсоединит шунт и подсоединит другой,
Триарии – последняя линия обороны, они действуют в симбиозе робот – человек – там, где человеку не хватит силы и защиты брони, пройдет робот, где роботу не хватит сообразительности, будет действовать человек. Триарии-люди зачастую патриции. Тут ставка делается на интуицию, робот-триарий и сам обладает достаточно сложным мозгом, нет нужды отдавать ему простые приказы, он ориентируется в боевой обстановке. Триарии – последний рубеж боевой пехоты Лация. Если дело дойдет до триариев – значит, отступать уже некуда. Но именно триариев а данный момент не могла в нужных количествах выставить оборона Лация. Роботы были, не было людей. Потому что люди-триарии в большинстве своем космические легионеры.
Малыш Флакк, младший сын легата Флакка, расположился на полу огромного подвала «Итаки». Он еще недавно встал на ножки и только-только делал первые шаги, но уже вовсю играл в солдатики. Игрушки были большие и целиковые – чтобы ребенок не мог запихать их в рот и проглотить. Маленькому Флакку приходилось двигать их по полу двумя руками, хотя легионеры, всадники и велиты были совсем не тяжелыми. Сейчас малыш Флакк устанавливал легионеров Сципиона Африканского. Мать почти сразу догадалась, что он собирается разыграть сражение при Илипе, которое состоялось когда-то на Старой Земле между армией карфагенян и римскими войсками под командованием молодого Сципиона. Малыш выудил эти сведения из генетической памяти – в том виде, в каком еще его прапрапрадед почерпнул из книг, и теперь готовился применить на практике – то есть на полу винного подвала в свете искусственных ламп.
Игрушки эти принес ему управляющий Табий – в них в детстве играл погибший в нуль-портале отец нынешнего Корвина, и они хранились в кладовке, как раз здесь, в подвале. Маленький Ливий Друз, до этого мирно сидевший в кроватке и занимавшийся своей погремушкой, возмущенно захныкал и потянулся ручонками к воинам Газдрубала. Видимо, у него были свои соображения насчет битвы при Илипе, ведь он помнил, как этими солдатиками играл его дед по матери. Вообще, к Сципиону Африканскому относились на Лации почти как к божеству, каждый хорошо образованный человек, неважно был он плебеем или патрицием, мог рассказать о всех битвах более или менее подробно, но сражения Испанской кампании были особо любимы.
У Газдрубала, сына Гискона, было около семидесяти тысяч пехоты и четыре тысячи кавалерии, в том числе – великолепная нумидийская конница под командованием царевича Масиниссы, и тридцать два слона.
Среди игрушек маленький Флакк отыскал именно тридцать два боевых слона, не больше и не меньше. А вот конников и пехотинцев карфагенских было не более семи с небольшим сотен. Пехота карфагенян была в белых туниках с красной каймой, в белых шлемах из жил, украшенных красными гребнями. В такие же туники были наряжены и ливийские всадники. Темнокожие нумидийцы сражались на лошадях без удил и стремян, точь-в-точь американские индейцы Дикого Запада. Правда, что такое Дикий Запад, маленький Флакк еще не успел вспомнить. Возможно даже, его предки ничего не знали про Дикий Запад, молодую колонию со столицей Нью-Нью-Вашингтон где-то в секторе Неронии.
Ливийская пехота была ядром карфагенской армии Испании, вокруг которой формировались войска местной испанской пехоты, подразделения более слабые и куда менее дисциплинированные.
Сципион мог выставить против карфагенян сорок пять тысяч пехоты и три тысячи кавалерии. Среди игрушек римских пеших воинов было около пятисот. То есть каждая игрушка шла за одну центурию. Римляне тоже разнились – около половины игрушек изображали хорошо вооруженных и вымуштрованных бойцов, остальные – вооруженных пусть и сходно с легионерами, но без должной выправки солдат, набранных из союзников.