Ома Дзидай
Шрифт:
***
Капитан скомандовал:
– Отдать швартовы! Поднять паруса!
– Лиселя! Брамселя! Бом-брамселя! – кричал мичман, когда корабль стал отдаляться от пристани. – Рулевой, ходу!
– Есть!
Начался наш круиз. Не такой затяжной, как задумывалось.
Пассажирам ничто не препятствовало разбрестись кто куда. Одни затерялись в каютах, узнав порядковые номера. Другие с праздным интересом наблюдали за экипажем. Некоторые, недолго думая, разделили фляжку и выпили. Кто-то задумчиво обхаживал
Я устроился обособленно. По телу прокатилась истома: смена обстановки влияла благоприятно. Не помню, когда такое испытывал в последний раз.
Солнце лениво ползло к зениту. Раньше его тепло изрядно докучало, не вписываясь в портовую суматоху. Теперь купаться в его лучах я был только рад.
В лазурной вышине после облаков остались редкие перья. Чистое пространство над головой будто шептало: предстоящие пару лет пройдут легко.
Ага, какой там. Очередное обманчивое впечатление.
Морской воздух отличался солоноватостью, открывшись для меня заново. Он даже казался сладким – настолько пьянила рассудок свобода.
Да, я был пьян без вина.
Набирая скорость, корабль рассекал под собою гладь. Синева искрилась, как золото. Сама вода казалась такой чистой, как никогда ранее.
Забывшись, я подошёл к краю палубы. Глаза зацепили Врата в Мэйнан. Меня передёрнуло от отвращения. Ещё немного, и я бы вылетел за борт.
– Милостивые Праотцы!
Претензий к панораме у меня не имелось. Она полностью хороша, честное слово. Бухта, образовывавшая на географической карте подобие подковы. Залитые по весне свежей зеленью карликовые горы. Старый, по-своему красивый и диковинный город Шибасаки, амфитеатром раскинувшийся от подножий до самого побережья.
Он исправно служил лицом всей страны заходящего солнца в понимании иностранца. Всё вкупе выглядело феерически.
Мозолил глаза именно искусственный островок, связанный с большой землей узеньким деревянным мостом. Ошима. Самой натурой она выражала всю ксенофобию мэйнанцев и глумление над идзинами. Даже при нужде в сотрудничестве. Унизительно мелкий и нелепый клочок земли, который сёгунат[10] когда-то бросил торутийцам, аккурат рыбёшку кошке.
– Гори ж ты синим пламенем в Раметисе! – не выдержав, проклял я Ошиму.
Метрополия поступила с нами не лучше. Предполагаемый порт больше напоминал исправительную колонию на краю света площадью в сто двадцать метров на семьдесят пять.
Людей вынуждали жить в хлипких мерзлых бараках. Похожая ситуация в отношении контор, товарных складов и прочих служебных зданий. Мэйнанский гарнизон находился в аналогичных условиях, но от этого не легче.
Вдоль периметра стояли белые каменные стены, построенные с учётом архитектурных изысков Запада. На них регулярно дежурили хмурые часовые. Воинственно размахивая допотопными аркебузами[11], они выглядывали потенциальные нарушения строгих правил сакоку[12].
Эти стрелки-асигару[13] вели себя вальяжно. Прям полноправные хозяева Ошимы, кормящиеся
Компания не обременяла себя элементарным продовольственным обеспечением. Торговые корабли возили товары, снабжая порт исключительно табаком и спиртным. О консервах не шло и речи.
Ошимцы заботятся о себе сами. Выращивают фрукты в наспех посаженном саду, а овощи – на скудном огороде. Нехватка земли не помешала появлению небольших свинарников и коровников. Сразу не угадаешь, где живут люди, а где – скотина. Только опираясь на резкость животной вони.
Остров располагал плотницкой, прачечной, кухней, лазаретом и доской объявлений. Всё как надо, дорого-богато. Если забыть об устоявшемся принципе практически полной автономии.
Приключись цунами, всю Ошиму стёрло бы с лица земли вместе с персоналом. С одной стороны, бессмысленная гибель невинных узников острова. С другой, ошибка истории прекратила бы своё постыдное существование…
Я был рад, что порт растворялся вдали, сливаясь с горизонтом. Думалось, вскоре всё забудется, как ночной кошмар.
Налюбовавшись бухтой и простившись навсегда с Мэйнаном, я тоже отправился в каюту. Четвёртая по счету. Ничего не делая, пролежал там до приема пищи. Жизнь на корабле шла своим чередом, но я в ней не удосужился поучаствовать. Нос высовывался за квадратуру комнаты только по причине естественных человеческих нужд.
Я многое обмозговал за эти часы, успешно избегая Ошиму и страну заходящего солнца в целом. Но мне и в голову не приходило, что «Навта» недалеко уплывёт от Мэйнана…
[1] Прообраз Ошимы – Дэдзима. Португальский, позднее голландский торговый порт в бухте Нагасаки (Япония).
[2] Прообраз Торутийской Вест-Андейской компании – Голландская Ост-Индская компания.
[3] Прообраз Тииги – Гаага (Нидерланды).
[4] Прообраз Лотардама – Амстердам.
[5] Прообраз торутийского художника Дамиана – Рембрандт (1606-1669).
[6] Прообраз Андонезии – Индонезия.
[7] Nauta – моряк (с лат.).
[8] Прообраз Шибасаки – Нагасаки.
[9] Идзин – другой человек (с яп.).
[10] Сёгунат – государственный строй, при котором власть сосредоточена в руках сёгуна (в яп. языке называется бакуфу).
[11] Аркебуза – гладкоствольное, фитильное дульнозарядное оружие, изобретенное в XV в. Его японский аналог называется «танэгасима». По острову, где португальцы продали первые образцы местным жителям.
[12] Сакоку – японская политика самоизоляции при сёгунате Токугава.
[13] Асигару – легкая пехота, формировавшаяся из простолюдинов.
Часть первая. Буревестник (1-2)
Глава вторая. Немощь
Поздним вечером того же дня