Он будет сам судьбы своей виной...
Шрифт:
В конце концов, он понял, что просто тянет время, сделал глубокий вдох и активировал экран на противоположной стене.
Пять минут спустя он был готов швырнуть обе подушки в экран, раз уж старший по званию офицер был слишком далеко, и невозможно было его собственноручно задушить. Он старался, как мог, не выдать голосом и лицом своё недовольство, хотя адмирал Комак обещал, что так или иначе доберётся до него. Иногда Джиму казалось, что этот человек послан на землю в качестве его личного испытания, и чтобы справиться, ему приходилось напоминать себе, какое ничтожное значение это всё
— Послушайте, сэр, я понимаю, что средства массовой информации хотят получить ответы на свои вопросы, но я не могу позволить себе поставить под удар мой экипаж ради удовлетворения чьего-либо любопытства. Мы производим ремонт корабля, чтобы попытаться пристыковаться к звёздной базе, но нам нужно ещё по меньшей мере несколько дней, прежде чем это станет возможным.
Разумеется, они могли бы зайти в док намного раньше, если бы у Скотти было в распоряжении больше умелых рук, занятых на определённых участках работы. Обязательно надо будет вынести благодарность главе инженерной службы, когда он придёт с документами, аннулирующими его увольнение, которое Джим на самом деле таки не подписал.
— Ничего не изменилось с тех пор, как вы разговаривали с моим старшим помощником, сэр. Нам нужно больше времени.
— Что ж, свяжитесь с нами, как только появятся новости, Кирк. И больше не пытайтесь выкинуть один из ваших фокусов. Ваше положение весьма шаткое, и на этот раз вас некому поддержать.
На секунду Джим остолбенел, не в силах двинуться с места. Скорбь и ярость кипели у него в груди живым огнём. Как он посмел? В течение одной страшной минуты, задержав дыхание, он обдумывал план убийства. Затем он выдавил мрачную улыбку и отрапортовал:
— Вас понял, сэр.
— Хорошо, Кирк. Конец связи.
Экран почернел, как и настроение Джима, и спустя несколько мучительных секунд он начал медленно выбираться из кровати. Не имело значения, что там себе думал Боунз. Если он ещё хотя бы на минуту останется в этих четырёх равнодушных белых стенах, то снесёт их напрочь, сокрушая всё на своём пути. Ему надо было выйти отсюда.
Спустив ноги и поймав равновесие, ещё чувствуя слабость и дрожь в мышцах, он стащил с себя золотистую форменку. Он порылся в шкафах, встроенных в стену, заглянул в оба выдвижных ящика под биокроватью и наконец раздобыл пару чёрных брюк подходящей длины, немного широких в талии. Он хмуро уставился на свои голые ступни, но, в конечном счёте, решил не обращать на это внимания. Зато он не нашумит, как если был бы в сапогах, хотя ходить босиком по холодному полу было сомнительным удовольствием.
Он выскользнул из комнаты и тихо начал выбираться из лазарета, собрав вместе весь опыт, накопленный за годы укрывательства от Фрэнка и полученный позже на курсах маскировки в Академии, чтобы прокрасться мимо дежурных медиков. Выбравшись в коридор из владений своего лучшего друга, Джим на секунду прислонился к стене и перевёл дух, пытаясь побороть охватившую его слабость. Он умер. Ему не так легко было свыкнуться с этой мыслью.
Наконец он настолько пришёл в себя, что смог забраться в ближайшую трубу Джеффри, сожалея, что не может воспользоваться турболифтом без риска наткнуться на кого-либо из экипажа, о чём немедленно
Не один раз он хотел отказаться от своей затеи, он держался лишь на одном упрямстве, сопутствующем ему всю его жизнь. Он полз на трясущихся ногах, и пот заливал его лицо. От этой физической нагрузки был один положительный эффект: ярость, которая жгла его после разговора с адмиралом Комаком, утихла. Джим в общем не имел обыкновения испытывать к людям ненависть, но этого человека, честно говоря, он презирал. Когда же тот начал наставать, чтобы «Энтерпрайз» как можно быстрее зашла в космический док, а командный состав явился сначала для подробного рапорта с последующим выступлением на пресс-конференции, он ещё более укрепился в своём чувстве.
Когда Джим увидел обозначение нужной ему палубы, он едва не заплакал от облегчения. Боунз никогда об этом не узнает.
Убедившись, что на этой палубе никого нет, Джим вылез из трубы Джеффри и направился к своей цели. Неужели коридоры стали длиннее? Именно так ему казалось, когда он шёл вперёд. Коридор поворачивался и поворачивался, Джим уже едва переставлял ноги. Он почти убедил сам себя, что попал не на ту палубу, хотя он знал Серебряную Леди как свои пять пальцев. Он дошёл.
***
Когда он подошёл к карцеру, он сразу наткнулся на испуганный взгляд одного из караульных. Оба они торопливо двинулись ему навстречу, он поднял руки, чтобы успокоить офицеров и попросить не приближаться. Они почти тут же остановились, замерев на месте, и переглянулись.
Не дав им задать вопрос, Джим сказал:
— Успокойтесь, парни. Я всего лишь пришёл поговорить с нашим гостем.
По непонятным причинам они снова напряглись, и одни из них — Стивен, как вспомнил Джим, — сделал шаг вперёд.
— Капитан, — начал он с сомнением, — вы уверены, что вам здесь следует находиться? — он оглянулся на своего товарища и продолжил. — Мы слышали от медперсонала, что вам нужно время, чтобы встать на ноги, сэр.
Если бы кто-нибудь другой был их капитаном, то офицеры скорее всего получили бы выговор за участие в сплетнях, но у него был индивидуальный подход к каждому, кто служил под его началом. Почти 90% экипажа звездолёта «Энтерпрайз» были здесь со времён инцидента с «Нарадой» — тогда все они были студентами-однокурсниками Академии Звёздного флота и их инструкторами, поэтому это был самый молодой экипаж во всём флоте, сплочённый трагедией, очевидцами и участниками которой они стали. Помня это, Джим позволял им некоторые вольности, а они отвечали ему непоколебимой верностью и безупречной службой.
Так что вместо наложения взыскания Джим примирительно посмотрел на них и пожал плечами.
— Я не пытаюсь вмешаться в вопросы несения караула, — он сложил вместе ладони и продолжил: — Дело в том, что я на самом деле хочу перекинуться парой слов с Ханом, так что если вы оба пойдёте прогуляться или подождёте снаружи, я был бы вам очень признателен.
— Существует одна проблема, сэр, — ответил второй караульный, в котором Джим узнал Дэвида Килкарни, с которым учился на одном потоке, начиная со второго курса Академии.