Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии
Шрифт:
Такое отношение к поминальным записочкам было свойственно и отцу Виталию, о котором вспоминал впоследствии отец Мардарий.
«Однажды один иеромонах наведался в пустынную церковку, принеся с собой огромную, хорошо переплетенную книгу, где чьей-то искусной рукой в три ряда на каждой странице каллиграфически были написаны имена, сообщенные ему доброхотными жертвовательницами. Отслужив всего лишь одну литургию, во время которой отец Виталий в алтаре прочитал все эти имена, иеромонах вновь отправился в город, навсегда оставив книгу в алтаре. Отец Виталий, этот абсолютный бессребреник, в течение целого года (!), после исполнения своего келейного правила, ежедневно стоял в алтаре и едва
Но вернемся к «суровым будням» отца Мардария. Батюшка, живя в пустыне, практически не знал, что такое уныние. Если и случалось отцу Мардарию унывать, то вот по какому поводу «Я немножко унывал зимой, когда снега выпадало много. Пока покидаю снег, уже нет сил правило выполнять. Сижу, ноги дрожат, руки трясутся, голова болит. Как лягу и не помню, как засну, а правило же надо выполнять. Думаю: «Господи, значит так Тебе угодно». Я же не рад, что снег так идет. По пять метров снега выпадало. Бывало, с гор лавина идет, а ты сидишь в келье и вдруг слышишь шум, гул… «Господи, помилуй, лавина пошла!» Чувствую, келью как будто прижало. Лавина прошла, а я смотрю и вижу, что окна в сарае завалены, дверь из кельи открыть не могу, так как ее придавило снегом. Господи, помилуй!
Думаю: «Ну, все!.. Что делать?» Хорошо чурки большие среди дров были. «Пока снег рыхлый, буду пытаться что-то делать». Беру чурку и этим поленом в дверь – бух, бух! Она чуть-чуть поддается. О! Двигается! Еще на четверть! Еле боком вылез. И давай кидать, кидать от двери этот снег! Так раза два в год бывает. А если нет лавины, просто идет снег, то это тоже опасно. Он все кругом заваливает – стена может не выдержать, или крыша может упасть. Келья-то стоит не на ровном месте, а на склоне, и если не откидывать снег со стороны склона, то спрессовавшаяся снежная масса может покосить или совсем разрушить келью. Тогда конец, считай, что все пропало. Поэтому работать приходилось по много часов, суток не хватало. Я откидывал снег, чтобы очистить откос от склона горы до стены, чтобы на келью не давило. Вот так бывало зимой. И это меня немножко в уныние приводило. Думаю: «Что ж такое, Господи? Я думал, тут буду молиться, а что-то не то выходит». Зато летом, когда снега нет – никаких проблем. А зимой – кидаю, кидаю. Но бывает, прекратится снегопад – вот милость Божия. «Ну, – думаю, – слава Богу, теперь откидывать нет нужды. Вернусь опять за свое правило».
…
Малый волос беспокоит око, и малое попечение губит безмолвие; ибо безмолвие есть отложение всех помышлений, не относящихся к делу спасения, и отвержение всех попечений, даже и тех, которые по-видимому основательны.
Преп. Иоанн Лествичник
Батюшка подвижничество свое скрывал. Но братья, иногда приходившие посетить старца, не могли не заметить его строгой жизни. Как впоследствии рассказывал один пустынник: «Живя на озере, отец Мардарий не пек себе хлеб, а пользовался сухарями, которые иногда ему приносили. В основном он заваривал одну муку в кастрюле и ложкой кушал этот кисель сине-серого цвета вместо хлеба, который назывался «гомоло».
Мы оценили этот подвиг, потому что без хлеба, чтобы ты ни ел, какую бы густую кашу или еще что-нибудь, то через два-три часа снова хочется что-то скушать. А батюшка нес такой подвиг довольно долго. Много лет. Кушал он в основном гречневую кашу. Самой большой «роскошью» и утешением была для него селедка, которая покупалась осенью, резалась на кусочки, складывалась в бидон и заливалась растительным маслом. Если осень была теплая, то эта селедка скоро приобретала характерный «душок» протухшей рыбы. Но отец Мардарий все равно употреблял ее по праздникам в
Когда оставалась одна крупа, то батюшка добавлял в кашу только растущую поблизости съедобную траву, обычно туже крапиву. Воду набирал из находившегося рядом источника. Зимой топил снег и на талой воде готовил себе еду. Как-то привезли батюшке из Краснодара чай. «Ну, – думает батюшка, – придут гости, угощу их и сам попью, попробую». Но гостей долгое время не было, и он решил попробовать сам. Говорили, что чай бодрость придает. Попил, и молитва пропала. «Нет, – решил батюшка, – такая бодрость мне не нужна». А кофе никогда и не пробовал. Но это особый подвиг, которые не все могут понести.
О плодах безмолвия
Несмотря на «суровые» условия жизни, отец Мардарий очень любил свое уединение. Как часто он впоследствии вспоминал: «Никуда не хотелось выходить. Уединение любил! Месяц никого нет, второй… А зимой вообще никого. Святые Дары есть, думаю: «Заболею, и ладно, причащусь и «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой…»
Старец познал, какую огромную пользу приносит упражнение в безмолвии, он не знал, что такое празднословие, при котором теряется благодать Божия, у него никогда его не было, он непрестанно творил Иисусову молитву.
Отец Мардарий говорил: «Чтобы получить откровение от Бога, нужно 10 дней пожить в полном затворе, пребывая в непрестанной молитве. Без воды и пищи. И даже солнца не видеть. Если солнце увидишь, то все пропадает. А потом через человека, через сновидение можно получить откровение от Бога».
Как-то батюшка сильно заболел. Ухаживать за ним пришел отец Константин. Сохранилось письмо, которое писал он схиархимандриту Феодосию на случай, если отойдет к Господу.
Отец Феодосии, благословите!
С земным поклоном к Вам монах Константин (пустынник). Пишу это письмо по просьбе отца Мардария, который теперь живет около нас. Он просит, чтобы ему постарались достать:
1. Схимнический куколь.
2. Схимнический параман (нарамник).
3. Воздух на лицо усопшему.
4. Клобук и скуфью 58 размера.
5. Разрешительную молитву.
Выражаем благодарность за всю Вашу прежнюю заботу и помощь. Господь да воздаст вам Своею благодатью и в сем, и в будущем веке.
Просим прощения и святых молитв.
Оставайтесь с Богом.
P. S. Обстановка у нас пока, слава Богу, спокойная. Если по какой-то причине не сможете приехать сами, то, может, через кого-то передадите.
Когда приходили братья с близлежащей пустыни к батюшке, он их радушно принимал. Мыл им ноги, сушил одежду, обувь, трапезой угощал. Но говорил: «Братия, вы бы лучше не приходили. Тропу протопчете. Увидят. Лучше по кельям молиться». Очень большая опасность в горах от охотников, от пришлых людей. Враг их сильно на пустынников наставляет. А батюшка любил свою пустыньку уединение, богомыслие, молитву. Боялся, чтобы не нашли и не нарушили. Церковная служба с тропарями и всем остальным хороша, но с Иисусовой молитвой несопоставима. Исихастская жизнь намного выше, чем церковное псалмопение, кроме литургии (литургия выше всего в мире), поэтому батюшка ночи и дни посвящал Иисусовой молитве и боялся ее потерять.