Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии
Шрифт:
– Владыка, иди-ка посмотри, что там отец Мардарий написал.
Владыка посмотрел: “Процвела есть пустыня яко крин, Господи… в ней же утвердися мое сердце”.
– Ну, все! Наверное, совсем удрал. Ох, если как отец Исаакий? Что будет?.. Ну, пусть только отец Мардарий попробует не вернуться вовремя!»
Хочется безмолвия
У нас в монастыре был один старичок схииеродиакон Исаакий, который водил экскурсии по пещерам. Сам он образованный. В монастыре много лет прожил, но потом постарел, и никакого другого послушания ему нельзя было дать, кроме экскурсовода.
Ведь на экскурсию все мирские идут, а он должен с ними объясняться. А он ведь схимник. Но никуда не денешься.
И вот он, бывало, придет ко мне (я у владыки келейником был):
– Отец Мардарий, что мне делать?
– А что, отче Исаакий?
– Да какое невозможное послушание!
– Ну, а какое же тебе еще дать? На просфорне ты не можешь работать, на поварне – тоже, потому что старенький. Потому тебе и дали послушание водить экскурсии. Чего уж проще? Объясни экскурсантам, проведи их по пещерам, и все.
– Не могу, соблазн. Я ведь схииеродиакон. Мне нужно безмолвие.
– А чего ты хочешь?
– Хочу уйти в пустыню.
– Как уйти? Тайно? Что ты? Матерь Божия прогневается. А преподобный Киево-Печерский какое завещание дал? «Аще кто до смерти пребудет в лавре (в монастыре) и умрет на послушании, имам дерзновение пред Господом, умолить, аще какие грехи случатся». Ты пойди, отче, к преподобному, почитай: там у его мощей эта табличка висит. Так что, если уйдешь, то могут быть большие неприятности.
Он послушает, вроде успокоится. Потом время проходит, И ОН ОПЯТЬ ПОДХОДИТ:
– Отец Мардарий, может, ты как-нибудь у владыки спросишь за меня?
А как я могу спрашивать? Какое я имею право? Говорю ему
– Нет, ты подавай прошение. Вопрос серьезный. А то и тебе, и мне влетит. Как владыка на это отреагирует? Скажет: «Что это такое? Как за моей спиной такие вопросы решаются?!»
Но прошение – тоже дело нешуточное. Боится отец Исаакий. Чувствует, что могут не отпустить. Ведь наш владыка должен с митрополитом решать. А в то время архиереем был митрополит Иоанн, очень строгий. Отец Исаакий подумал-подумал и кинулся к благочинному игумену Евмению:
– Отец благочинный, мне тяжело. Какое у меня послушание! Я – схимник, а там девочки молодые, мирские, полуголые… Хоть я и старый, но все равно…
– А что бы ты хотел?
– Безмолвия хочется. Вот если б потихоньку мне уйти на Кавказ. Только благословение нужно, а я уже готовый, собранный. Все. У меня уже ничего в келье нет. Только осталось благословение получить.
– Ну, отец Исаакий! Как же я могу благословить? У нас наместник. Да еще митрополит. Это ж целая проблема.
– Да я бы… Мне бы только благословение, а там, ладно уже, я скроюсь, жить там буду.
Отец Евмений:
– Нет, нет, подожди. И отказал.
Но через некоторое время идет отец Исаакий к благочинному опять. Он несколько раз подходил к нему, а благочинный ему и отвечает:
– Отец Исаакий, ты мне уже надоел. Подавай прошение владыке, а там видно будет.
Сколько-то времени проходит,
– Отец Евмений! Ой, душа моя томится! Хочу на Кавказе умереть. Благословите!..
Тогда тот вынужденно так:
– Ну, Бог благословит… Чтоб не подходил больше.
Отец Исаакий принял это за Божье благословение и сразу в келью. С вечера собрался, а утром чуть свет – мы на полунощницу а он тихонько за ворота и ушел. Благочинный сразу «Братия, а почему отца Исаакия нет?» – все должны на полунощницу являться. Пошли, смотрят: дверь в его келью открыта, никого нет, иконки забраны. Ну, видно, что совсем ушел…
Сообщили наместнику. Владыка расстроился: «Ах, Исаакий!.. Что он натворил? Меня подвел! Такой-сякой! Сейчас рапорт буду писать, что он сбежал без благословения». Наместник ведь должен все докладывать митрополиту. Митрополит рапорт получил и давай нашего владыку ругать: «Куда ты смотришь, что у тебя монахи бегут?! Какой ты наместник?!» Досталось. А про отца Исаакия: «Все, из синодика вычеркнуть! Если вдруг вернется, ни в коем случае не принимать! Чтоб даже на порог монастыря не пускали! Все, нет его!»
Такой вот приказ дал митрополит Киевский Иоанн нашему наместнику епископу Нестору. А я все слышал. Переживал, конечно, за отца Исаакия. Все думал: «Как он там на Кавказе?..»
И вот приезжаю в Сухуми, спрашиваю: «Где тут пустынники?» В соборе мне сказали: «На Сухой речке».
Встретил меня иеродиакон Онисифор, обрадовался: «Из лавры?! Ну, расскажи, как там? Я же сколько лет там прожил! На клиросе пел… А ты что приехал?»
– Я бы хотел совсем у вас остаться.
– Совсем?
– Совсем.
– А благословение есть?
– Да, пока не получил.
– Ну, хорошо. Пойдем к старцу Пахомию, он на тебя посмотрит.
Застали прозорливого восьмидесятилетнего старца в келье. Она располагалась неподалеку, в пяти минутах ходьбы. Пришли, я поклонился, взял благословение. Отец Онисифор про меня ему немножко рассказал. Отец Пахомий говорит: «Чадо, все хорошо. Мы приняли бы тебя: ты молодой, нам помощь нужна, а мы старенькие уже (они действительно старенькие: там и Христофор жил, и Сергий; человек пять их было). Мы не против. Но, знаешь, чадо… Возвращайся пока в монастырь, не время тебе сюда. А через годик приезжай». Духом провидел. Через год, в 1961-м году, нашу лавру закрыли.
Встречаю там и отца Исаакия. Он меня как увидел, обрадовался:
– Ой, Мардарий приехал! Конечно, не терпится ему узнать, что в монастыре делается.
– Ну, как там за меня?
– Батюшка Исаакий, дорогой. Там за тебя гром и молния. Но ты не расстраивайся.
Промолчал он, ничего не сказав. Но видно было, что расстроился. Потом через некоторое время говорит:
– Отец Мардарий, я скорблю, что ушел. Хотел бы вернуться.
– Отец Исаакий, какое вернуться?! Митрополит категорически от тебя отрекся. Благословил, чтобы тебя из синодика вычеркнули как беглеца, чтобы даже к воротам не подпускали. Почему, дескать, самочинно? Ты успокойся, живи уж, как есть.