Он - Капитан Сорвиголова
Шрифт:
И мальчишка кратко, деловито объяснил, каким образом я должен доказать свою доблесть.
— Капитан! Незаметно ли страха в его глазах? — зазвучал повелительный голос.
— Все будет сделано! — Я поднял голову.
— Тогда — вперед! Да сопутствует удача нашему будущему воину! — важно проговорил мальчишка, а сам чуть не прыгал от радости. — Через сутки в этот же час мы ждем тебя здесь.
Я повернулся и, не чуя ног под собой, двинулся через руины.
Ночью я метался, плохо спал. Снилось, будто кто-то гонится за мной, невидимый, а голос зловещий, как у того, в развалинах. Я громко вскрикнул и разбудил
— Весь в поту… Болит что-нибудь?
— Не-е!
Мама принесла какую-то таблеточку и заставила проглотить.
Я проглотил.
— Может, с непривычки на новом месте… — размышляла мама.
Взять и рассказать маме. Она такая ласковая, добрая. Я же ей всегда все говорю. Скажу про Капитана Сорвиголову, про его друга-невидимку, про развалины… И операцию «К-1»… Но ведь это будет предательство. Или нет? Нет, все-таки, наверное, предательство. А что случилось? Ничего, совсем ничего. То есть покамест ничего. И я сказал:
— А знаешь, мама, я ходил сегодня около развалин. Недалеко от дома…
— С войны остались, детка. Спи, — вздохнула она и выключила свет. — Постарайся уснуть. Мне ведь рано на работу.
…Хлебный отдел, молочный и мясной уже были мне знакомы. В левом крыле большого зала помещались кассы, а за ними — низкие полки, где были разложены квадратные пачки киселя, мешочки с сахаром, кульки кофе в зернах, а дальше — конфеты. Круглые металлические коробочки с леденцами, прозрачные стограммовые пакетики шоколадных… Пестрые обертки… Я медленно приближался к этим полкам. Народу было много. Люди подходили, трогали пакетики, вертели в руках, клали обратно. Они выбирали то, что им нравилось, и шли к кассам. Платили. Сколько раз и я точно так же ходил в гастроном — проходил мимо полок, брал то, что надо, шел к кассе, мне отсчитывали сдачу… И вот сегодня… Сердце стучит — сейчас выпрыгнет. Я должен, и все. Я — не для себя. Это задание.
Я смотрел на товар и одновременно старался не выпускать из виду продавщицу. «Кошка» стояла недалеко от крайней кассы, и можно было подумать, что она не глядит на полки. Но это только казалось. На самом деле ее узенькие колючие глазки прочесывали зал. Исподтишка. Да, «Кошка» видела все и всех. Стоило кому-нибудь задержаться у полок подольше, как она сразу оказывалась рядом и принималась «помогать» выбирать товар. Я совсем растерялся. Коленки противно дрожали. Я уже прошел мимо полки с кофейными зернами и лавровым листом, по левую руку остались баночки с детскими смесями. Передо мной лежали коробки конфет. Вот они, длинные, четырехугольные, пахнут шоколадом. Я вскинул глаза. Вот эта. На зеленоватой крышке всадник на коне. Та, которая мне нужна. Я взял ее в руки. Так и есть. «Медный всадник». Она у меня в руках. Операция идет успешно. Теперь надо мгновенно засунуть коробку под рубашку. Меня прошиб пот, я видел, как дрожит моя рука. Мимо прошли какие-то покупатели, а я все стоял.
— Не знаешь, какую взять, детка?
Я вздрогнул всем телом и положил коробку на место. Передо мной стояла «Кошка».
— «Медный всадник» — дорогая коробка… Может, возьмешь «Василек» или «Спорт», а?
— Не знаю… Мама говорила… я не знаю… — забормотал я, а «Кошка» как будто с большим участием слушала.
— Ах ты, малыш, — пропела она. — А ты сбегай к своей мамочке и спроси еще раз. Идешь в магазин, а что купить, не знаешь…
Я пулей выскочил из гастронома. Помчался домой. Ничего, ой, ничего мне не надо,
— Что ж, давай, дружок, познакомимся! — Он протянул руку. А овчарка его ощерилась на меня, точно на преступника. Вот-вот накинется. Но хозяин разговаривал дружелюбно, и пес тоже присмирел. Когда сосед со своей псиной удалился, я вбежал в квартиру, кинулся на кровать.
— Вор, вор, ворюга! — так я бормотал и катался по кровати. — Пусть! А что я скажу теперь Капитану, его друзьям? Я, выходит, не просто вор… Трус — вот кто я такой, самый настоящий трус.
Кое-как пришел в себя. Стал подметать комнату. Ну конечно же… Разве им не все равно, как я раздобыл конфеты? На них же не написано… Главное — принес. Сдержал слово, вот. Скорей бы только мама пришла. Я весело орудовал щеткой. План мне показался просто замечательным.
Как только мама вернулась с работы, пообедала, я подошел к ней и попросил:
— Мам, дай мне, пожалуйста, денег.
— На что?
— А в кино охота…
Мама вынула из сумки полтинник.
— Вот, возьми. А что идет?
— Приключенческий фильм. Две серии. Ты мне еще дай. Я и конфет хочу.
— Конфет? Совсем ты у меня еще маленький… — И она погладила меня по голове. — Ладно, приду из клуба — принесу.
Я потоптался на месте, для убедительности облизнулся. Может, лучше сразу сказать маме? Объяснить, зачем мне деньги, на КАКИЕ это конфеты. Ведь мне нужно много. А пятьдесят копеек — что на них купишь: кулечек мятных конфет…
— Мама, мне больше надо! — У меня уже дрожал голос.
— Больше не могу! — Мама вдруг рассердилась. — Рубли с неба не валятся. Их заработать надо.
Я тяжело вздохнул… А мама уже не обращала на меня внимания. Открыла шкаф и вынула выходное платье.
— Конфет захотелось… — Она покачала головой. — Что ж, принесу тебе даже, может, шоколад. Жди.
Я остался один. Слонялся по комнате и не знал, как мне быть. Очень захотелось плакать. Сесть и заплакать. Нет! Не могу я выставить себя на посмешище. А ведь они издеваться станут, по всем дворам слух пустят, что новенький — трус. В этом Капитане что-то есть такое, ну, не знаю… в общем, мне бы хотелось с ними дружить. Тогда настанет конец моему одиночеству. Я буду в замке, и можно будет целыми днями играть с ребятами.
А день уже близился к концу. Надо было что-то предпринять. Там, в развалинах, уже, наверное, ждут меня. Я запер дверь, спустился по лестнице, вышел во двор. Ноги сами понесли меня в гастроном.
Я проснулся от сильного толчка в бок. Открыл глаза и не сразу сообразил, где я и кто это меня будит.
— Пора выступать, — услышал я приглушенный голос Римаса. — Хрюкаешь как поросенок. Я вот всю ночь глаз не сомкнул.
— Как — выступать? — не мог я понять.
— В поход. Понял? Идем на операцию «КСЯК».
— Да ну тебя с твоими «ксяками», спать охота… — И я устроился поудобнее на мешке с травой.
— Именем нашей клятвы, Индеец, повелеваю тебе, — не отставал Римас. — Я пойду первым, за мной — Дракон, потом — ты. Главное, гробовое молчание. У Студента чуткое ухо.
И он выполз из палатки. Андрюс потащился за ним, что-то проворчал себе под нос. Ничего не поделаешь, придется, значит, и мне идти. Капитан напомнил о клятве, а ведь мы присягнули ему, и это уже навсегда. В палатке было темно. Я пополз и ткнулся лбом в Андрюса.