Он, она и ...собака
Шрифт:
Нина, еще не вполне придя в себя, смогла только спросить:
— Правда, пора?
— Но я хотел бы зайти завтра, если не возражаешь, конечно, — несколько формально ответил он.
— Я буду дома. — И она чуть деланно, неловко засмеялась.
— Боно, позвони мне, если ей что-нибудь понадобится. Оба звоните! — Бросив на прощание еще один взгляд на нее, он вышел.
— Итак, мы с тобой остались наедине. Сумеешь контролировать ситуацию? — сурово начал Боно.
— Сядь и уймись, — улыбнулась Нина.
И Боно устроился в кресле рядом с Ниной. Весь день они болтали, смеялись, смотрели в телескоп.
Глава 21
Что он натворил? О чем он думал, целуя ее так? Ни о чем. Именно так: ни о чем. Все, что говорил Шопенгауэр, оказалось не просто абсолютно верно, но свелось к одному: в данном случае к поцелую. Вспышка страсти поразила его. Порой — и Билли знал это за собой — он не отдавал отчета в своих чувствах, пока они не проявлялись в каком-либо действии. К примеру, в тот раз, когда Дэниел использовал его диссертацию, чтобы получить свою первую серьезную должность, он и не подозревал, насколько взбешен тем, что сделал брат. Дэниел частенько пользовался мозгами Билли, чтобы сдать экзамены. Но представить работодателю его диссертацию под своим именем… Этому не было объяснения. Это выходит за рамки всех правил. Но Билли не осознавал, в каком он негодовании, до того самого вечера, когда поколотил Дэниела — в кровь разбил ему нос, губы, поставил здоровенный синяк под глазом.
Сначала мордобой, потом откровение. Так и здесь — сначала поцелуй, потом осознание.
Разумеется, он достаточно хорошо знал себя, чтоб понимать: он увлекся Ниной. Он думал о ней, ловил себя на мысли, что беспокоится, чем она занята; улыбался, едва завидев ее; замирал, когда она смотрела ему в глаза. Но все оказалось гораздо серьезнее. Она зацепила его. Так, что ему хотелось летать. Сделать что-нибудь этакое. Быть собой. Тем вечером, на пирсе, он ведь играл для нее, а потом, как скотина, просто ушел.
А ванна? Это вообще выходит за рамки. Но художественные конструкции, ее любовь к бродвейским мюзиклам, внутренняя энергия и тепло, то, как она ведет себя с Боно, как привязана к своим собакам, — все это так странно, учитывая ее мнительность и меланхолию. Сила, о которой она сама не подозревала, скрывалась под завесой ранимости, уязвимости или их видимости, словно жизнь научила ее прятаться, едва природные склонности давали о себе знать…
Однако все это не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал после поцелуя. Стандартные музыкальные комментарии в ее манере — «будь я колоколом, звонил бы», или «прежде земля была у меня под ногами», или «я никогда больше не буду прежним» — отражали абсолютную истину. Если бы он мог грубо выругаться, то непременно сделал бы это.
— Дерьмо… Дерьмо… — громко вырвалось у него, к удивлению Сида и его собственному. Сид, который по пятам ходил за Билли по комнате, трижды гавкнул в ответ.
— Прости, малыш! — Наклонившись, Билли погладил пса по голове. Он чувствовал, что теряет нечто, меняется, чувство к Нине оказалось настолько сильным, что приоткрылась тайная дверь, а пройдя сквозь нее, он уже не останется прежним.
Он выпрямился. Но ведь она лгунья и шпионка! Она не платит налоги и всего лишь собачья нянька. Не то чтобы для него
И возможно, она интересуется им только потому, что считает его… м-да. Как в Сан-Франциско пару лет назад. Он отправился туда на несколько месяцев выполнять специальное задание и познакомился с Элизабет. Казалось, это настоящее. Он думал, что влюблен. И что она его любит. Он даже попросил перевод на работе, но тут явился Дэниел, видимо, очаровал ее и завязал междугородние отношения, продлившиеся ровно месяц.
В тот раз он был уверен в своих чувствах, даже не совершая никаких действий. Предательство было таких масштабов, что, казалось, он никогда не простит подлеца. Неужели нельзя избавиться от тени блестящего братца, влезавшего во все его любовные истории? Он вышвырнул Дэниела из своего дома и поклялся никогда больше не посвящать его в свою личную жизнь. И разорвал бы с ним отношения навсегда, но нельзя — семья. Разговаривать с ним Билли смог лишь через год.
Поэтому сейчас он дал себе слово подождать пару недель, прежде чем вновь встречаться с Ниной, чтобы все успокоилось или вовсе прошло. Он не собирался увязнуть по уши, только чтобы обнаружить, что объектом привязанности объекта его привязанности на самом деле является Дэниел.
Вдруг он услышал, как открылась входная дверь, послышались шаги и что-то упало на пол.
Неужели Ни?.. Он бросился к дверям. Нет. Это… Какого черта? Будто бы собственными размышлениями он материализовал этого ублюдка!
— Дэниел? — вслух изумился Билли.
— Билли, дружище!
Сид переводил взгляд с одного на другого, потом завертелся на месте в попытке преодолеть замешательство.
— Сид, успокойся, малыш, — проговорил Билли.
— Сиддхартха, я вернулся, — радостно сообщил Дэниел.
Двое мужчин, похожих как две капли воды, совершенно одинаковых, если не придираться к проборам в волосах и не заглядывать в души, обнялись, как это принято между мужчинами, похлопав друг друга по спине, и поспешно разомкнули объятия.
— Что?.. — начал Билли.
— Я устал. Соскучился по городу, по работе. Пришло время вернуться домой. — Дэниел подошел к окну, выглянул на улицу.
— Неплохо было бы сообщить заранее.
— Не успел. Это было спонтанное, в последнюю минуту принятое решение. Тебе не понять.
Билли решил не обращать внимания на хамство.
— Я не закончил здесь, — сообщил он.
— Все нормально, я всего на недельку-другую. Потом опять уеду. Есть дело в Сан-Франциско. — Он бросил взгляд на Билли — никакой реакции. — Конфетки «Сиз», а вот и я.
— Но я должен быть здесь. В этой квартире. Или все дело провалится. — Билли не был уверен, говорит он о миссис Чэндлер или о Нине.
— Ну так и будь. Можешь спать на диване. — Подхватив рюкзак, Дэниел направился в спальню. — А сейчас мне нужно принять душ и поспать. Я еще в тибетском времени.
— И запахе.
— Это точно.
— Как баран. Вывалявшийся в навозе.
— У меня есть фотографии.
— А потом сохнувший на солнце недели две, пока дерьмо не спеклось и не затвердело на солнце.