Он, Она и Париж
Шрифт:
«Привет-привет», чмоки, с моей стороны точно искренние. Я люблю свою подругу, как любят ценность, существующую в единственном экземпляре. Конечно, можно найти и другую девчонку, готовую терпеть мои сопли радости, и вытирать потекшую тушь со щек, когда мне плохо — в обмен на то же самое с моей стороны. Но это будет не то. Первое время точно, которое может растянуться на месяцы. А мне оно надо, когда Вик всегда рядом, за стенкой салона, либо в телефоне, когда я не на работе? Правильно, не надо. Надеюсь, Вик так же ценит меня. У нее
Сажусь в кресло, нажимаю кнопку на чайнике, который в ответ недовольно выщелкивает ее обратно — Вик постаралась, вскипятила заранее. Знает, что я предпочитаю слушать ее откровения под горячий кофе с лимоном. Растворимый, разумеется. Здесь, на работе, другой и не нужен. Здесь я живу другой жизнью. Такой же, как у всех.
Вик загадочно молчит, глядя как я мешаю ложечкой в чашке. Сейчас в медовых глазах подруги я вижу сытость, как у львицы, завалившей антилопу, и с голоду сожравшей ее в одну харю. Значит, ночь была насыщенной.
— Ну и как он? — спрашиваю, с улыбкой предвкушая рассказ об очередных похождениях подруги.
— С «Шабли» потянет, — мурлыкает Вик, потягиваясь всем своим роскошным телом.
— Ого, с «Шабли»? Что-то серьезное?
— Не думаю, — хмыкает Вик. — Этот из тех, что вечером делает предложение, а наутро забывает, что именно предлагал. Так-то у него полный пакет — «Мерседес», дорогой шмот, костюм от «Армани», запонки с брюлами. Сначала был кабак с официантами на цырлах, ручки целовал, типа, любовь с первого взгляда. Потом к себе повез. Сам ухожен, пахнет дорого, проэпилирован везде, даже там. Хата упакованная, однушка. Как я понимаю, специально купленная для любовей с первого взгляда. Хотя надо признать, секс был неплох.
— И как? — с придыханием спрашиваю я.
Вик глубоко затягивается, округляет губы, выплевывает в форточку плотное кольцо дыма, и улыбается.
— Как шоколадка, упакованная в два презерватива. Вроде и ничего с виду, но вкуса никакого, да и толку ноль. После таких ночей начинаешь всерьез задумываться о семье, детях и волосатом муже. Минут эдак на двадцать.
Мы смеемся, хотя мой смех неискренен — так, чисто подругу поддержать. Для меня семья — тема священная, а дети — запретная. После того, как…
— А у тебя что новенького? — интересуется Вик.
— У меня всё по старенькому, — вздыхаю я.
— Это и хорошо, — кивает Вик. — Меньше головной боли и работы венерологам. Хотя иногда можно было бы и встряхнуться… Ты это чего удумала, подруга?
— Хочу сфотографировать твою довольную моську, — говорю я, отставляя в сторону чашку. Тянусь к своему рюкзачку и достаю из него компактный фотоаппарат, который в умелых руках может очень многое. Мои еще далеко не самые умелые, но я работаю над этим.
— Блин, у меня косметика поехавшая, надо оно тебе, — ворчит Вик, туша сигарету в пепельнице и расстегивая ворот халата еще на одну
— Всё вываливать не обязательно, — подкалываю я, ловя в видоискатель наиболее удачный ракурс. Это как на охоте. Не успел поймать кадр — и всё. Он улетел, и больше не вернется. Хороший фотограф это прежде всего ловец, и уже потом технарь, умеющий хорошо работать с корректирующими программами. И чем лучше чутье на кадр у охотника, тем весомее будет добыча.
Вик моя постоянная бесплатная модель. Я знаю, ей нравится, когда я ее снимаю. Фото человека, которому не наплевать на тебя, это как прикосновение невидимыми пальцами. Чужие могут дотронуться до тебя грубо, навязчиво, неприятно. Вик же говорит, что я делаю это нежно, оттого и на снимках она получается лучше, чем выглядит в жизни.
Не знаю, ей виднее конечно. Я к своим работам отношусь критично. Ведь если тебе в твоем творчестве начинает нравиться всё, что ты делаешь, это верный путь к почиванию на лаврах, которые имеют свойство гнить под лежащим на них телом. И однажды то тело неизбежно и больно рухнет со своего трухлявого пьедестала.
Лучи солнца, пробив стекло окна, проникают в волосы Вик, играют с ними. Это красиво, словно свет вдруг обрел плоть и решил погладить девичье лицо своими мягкими ладонями. Я прямо увидела это фото, и даже подпись промелькнула: «нежность солнца» — но тут Вик немного повернула голову, и очарование исчезло. Просто красивая девушка смотрит на стену, пытаясь что-то довольно неестественно из себя изобразить. Всё. Кадр упущен. Я щелкаю пару раз, чисто чтоб оправдать расстегнутую пуговицу халата, и убираю фотоаппарат обратно в рюкзачок. Что говорить, мне еще учиться и учиться сложному искусству ловить ускользающие мгновения.
— Получилось? — спрашивает Вик.
Я киваю. Когда получается ерунда, про нее тоже можно сказать «получилось». Вик сегодня же забудет о том, что я фотографировала ее в тысячный раз, а я после работы просто сотру отснятое и из памяти фотоаппарата, и из своей. Во всяком случае, постараюсь. Обидно хранить в ней воспоминания о тех вещах, что могли стать чем-то значимым — и не стали по твоей вине.
— Обожаю твои фото, — улыбается Вик, выщелкивая из пачки новую сигарету. — Кстати, о них. Помнишь мою постоянную клиентку, брюнетку с короткой стрижкой и кривой татухой на шее?
Пожимаю плечами. У Вик половина клиенток забиты татуировками, словно члены якудзы. Каков поп, таков и приход. В свободное от основной работы время подруга занимается приработком — сама бьет тату, а также правит то, что было неважно сделано другими. Отсюда причина ее популярности среди клиенток, а также любви начальства, закрывающего глаза на курение в комнате отдыха персонала.
— Ну, она еще на серебристом кабриолете рассекает. Сейчас.
Подруга достает мобильный телефон, быстро пробегает длинными пальцами по экрану, не переставая трещать: