Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Шрифт:
Татьяна задумалась — впервые она попыталась разобраться в мотивах его поступков.
— Он как будто злился на меня за то, что я оказалась равнодушна к его обаянию, его ласкам. И унижая меня, тем самым наказывал за свое же бессилие, неумение покорить.
— Бедная! Да он должен вымаливать у тебя прощение на коленях! За каждую твою слезинку он должен ползти на коленях от своего дома до твоего и обратно.
— Какая ты кровожадная, Аврора! — засмеялась Таня.
— Кто кровожадный, так это — ты! Ты мучаешь его больше, не желая выслушать его, дать оправдаться.
—
— Понимаешь, он пытался добиться взаимности и бесился от бесплодности своих попыток.
— Странным способом он добивался взаимности.
— Ты ненавидела его, поэтому все воспринимала в другом свете. Он заботился о тебе.
— Так же, как заботился о своей машине. Интересно, ты бы так же рассуждала, если была на моем месте?
Аврора на секунду задумалась — даже нахмурила брови — и ответила:
— Нет, конечно. Разумеется, любой другой, кого я не знаю, был бы для меня преступником. Но только не Максим. Ведь не зря следователям и судьям запрещено вести дела родственников. А нас с Максом так много связывает, мы с ним как родные. У нас так много общего.
— Вечеринки, шашлыки, гулянки, — подсказала Таня.
— И не только это. Когда три года назад умирал мой папа, он достал лекарства, которые даже мама не могла найти. Правда, он все равно умер — рак.
— Мне жаль. Но, все равно, лекарства, наверняка, достал отец Максима, это больше заслуга его отца, — возразила Таня.
— А когда на первом курсе я решила отомстить Сашке — потащилась с какими-то придурками в подвал, там напилась и чуть не отдалась, то Максим нашел меня, отбил у них и еще волок меня пьяную к себе домой, а я обрыгала ему всю куртку.
— А почему Санька не пришел?
— Тогда бы я точно отдалась.
— Что? — не поняла Таня.
— Ну, Сашке назло. А Макс со мной возился весь вечер — приводил в чувство, кофе отпаивал. Потом он еще куртку свою стирал. И все время повторял, что мы с Сашкой придурки, и нас надо лечить.
— А вы часто с Сашей ссорились?
— Серьезно — один раз, после выпускного. Мы даже и не ругались толком, но обиделись друг на друга страшно и разбежались. Сначала хотели доказать, что нам с другими лучше, особенно я старалась так, чтобы ему больнее было. Ну и постаралась, что даже Максим не выдержал. Он в тот вечер убеждал меня, что Сашка любит меня. А я так же, как ты сейчас мне, не верила Максиму. Но после этого, с кем попало, девственности лишиться не хотела. Все-таки его слова достигли цели. И счастлива, что до Сашки у меня никого не было.
— Как? — не смогла скрыть удивления Таня.
— Вот так. Я на всех произвожу впечатление, что прошла и Крым, и рым, и медные трубы, потому что говорю обо всем, не стесняясь. А на самом деле у нас с Саней до этого ничего не было. Я, наверное, умнее стала, поняла, что любовь — это не слова, а поступки. Для некоторых, сказать люблю — что нос почесать — так просто. Были у меня такие, много красивых слов говорили, соловьем разливались. Просто у них язык хорошо подвешен, а за ширмой — пустота.
— Но если ты так хорошо
— Потому что он вел себя естественно, искренне. Разве за все это время ты сама ни разу не заметила проявления любви к тебе, не почувствовала доброты с его стороны? Подумай, вспомни, — попросила Аврора.
Таня покачала головой. Тогда за нее ответила Аврора:
— Он и Сашку-то избил даже не за то, что они с Женькой не уберегли тебя, оставили одну, а за то, что те вообще привлекли тебя. «Я же сказал тебе — не вмешивай Татьяну», — сказал Макс Сашке перед тем, как они вышли поговорить.
— Просто он не хочет быть у меня в долгу.
— Это не так! Таня, а тогда, когда ребята Сухого напали на тебя, — обрадовано вспомнила Аврора.
— Сам засветил меня, открыл свое уязвимое место, — сказала Таня небрежным тоном. — Не было бы в моей жизни Максима, я бы никогда не узнала Сухого.
— Но наверняка было у вас и что-то хорошее. Напрягись, вспомни.
А Тане приходила на ум только его выходка в аэропорту…А еще так здорово было делать бабочек на снегу. А на даче… Нет, не было у них ничего хорошего.
— Если бы не он, я бы никогда не познакомилась с тобой, — стряхнула наваждение Таня.
— А как он переживал, когда я сказала, что ты собираешься сделать аборт.
— Что? — удивилась Таня. — С чего ты взяла? Когда это было?
— Зимой, помнишь, ты к моей маме приходила за консультацией, я тут же позвонила Максу, сказала, чтобы готовился стать папашей. Я не думала, что он сразу к тебе побежит.
— Ну, теперь немного понятно, о чем он говорил, — задумчиво сказала Таня.
— А что он сказал? — полюбопытствовала Аврора.
— Мы тогда с ним так поругались. Я все не могла взять в толк, чего он хочет. Думала — ревнует что ли? И в тоже время помощь предлагает. В общем наорали друг на друга и разошлись, а на следующий день приходит, как ни в чем не бывало.
— Он поздно вечером, уже ночью мне позвонил, говорит, Татьяна не признаётся, а я сказала — отбой боевой тревоги, ошибочка вышла. Теперь-то ты поняла, что он любит тебя?
— Аврора, как это у вас ловко с Сашей получается, вы во всем находите ему оправдание, все события истолковываете только в его пользу. Вас послушать — Максим несчастный, запутавшийся человек. А я? Кто я? Получается — кокетка, стерва, которая мучает несчастного беднягу.
— Танечка, ну зачем ты так? Я совсем не это имела в виду. Я тебя понимаю и сочувствую. Но я прямо разрываюсь между вами. Просто больно смотреть, как Макс мучается от своей вины, от любви к тебе. Он же по тебе сохнет.
— Пусть сохнет, ему полезно. Только не очень верится в это, — возразила Татьяна. — А ты как ребенок, придумала про его любовь и веришь в нее. Веришь, что он терзается от чувства вины.
— Ничего я не придумала! Когда я отхлестала его по щекам, у него вырвалось. Не помню дословно, но он как-то интересно выразился, что был бы счастлив, если бы вместо меня была Татьяна. Примерно смысл такой.