Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
Шрифт:
— Хорошо, что у тебя яркая кофта, а то я бы мог тебя потерять из виду, — сказал он, остановившись рядом. Оранжевый цвет кофты на ней был такой насыщенности, будто она сама излучала свет.
— Ну что, пойдем назад? — предложил Максим.
Таня промолчала.
Максим присел с ней рядом:
— Таня, можно тебя спросить?
Таня повернулась к нему, подозревая какой-то подвох. Взор у него был ясен и чист, как у ребенка:
— А что ты делала палкой?
— Паутину сбивала.
— А я думал, что ты айкидо занимаешься,
— Я не пойду, — выдавила из себя Таня.
— Ладно, перестань кукситься. Я хочу есть, пошли завтракать.
— Ну, так иди.
— А ты так и будешь здесь сидеть? — поинтересовался Максим.
— Нет, выйду на дорогу и буду голосовать.
— Отличная мысль. И в какой стороне, по-твоему, дорога?
Таня махнула рукой туда, куда собиралась идти дальше.
— Прекрасно. Ну, а где мы остановились?
Она показала туда, откуда пришел Максим.
— Просто великолепно! — на секунду ей показалось, что он не шутит. — Ты ориентируешься в лесу, как ишак — в алгебре. Если бы ты пошла туда, то может быть и вышла к реке, правда, в другом месте, но дорогу в том направлении не нашла бы никогда.
Таня растерялась. Неужели она так петляла по лесу, в то время как думала, что идет прямо. Действительно, она так была поглощена своими мыслями, что первое время не помнила, как шла.
— Ну, пойдем, — хлопнул он ее по колену, — а то эти гаврики все сожрут, ничего не оставят.
— Я же сказала, что не пойду.
Максим поднялся и встал напротив нее.
— Ты, конечно, девушка упрямая, мне прекрасно это известно. Но я, как ты сама поняла, привык добиваться своего. Тебе, все равно, придется вернуться.
Максим наклонился, поднял ее и перекинул себе через плечо. Голова свесилась вниз у него за спиной, его плечо уперлось в живот. Уже второй раз ее переносили как мешок с мукой. Она приподняла туловище и стала колотить его по спине, но Максим только засмеялся, и легко, как пушинку понес ее к лагерю.
— Ну что, успокоилась? — спросил он через некоторое время и поставил на землю, для того чтобы взять на руки перед собой.
В новом положении Максиму было идти труднее, вся тяжесть её хрупкого, но все-таки осязаемого тела теперь приходилась только на руки. Вдобавок он не видел, что у него под ногами, каждую минуту рискуя споткнуться о корень, или оступиться в ямку.
— Ладно, отпусти меня, я пойду сама.
Когда они пришли на стоянку, никто не обратил на них внимания, кое-кто ещё ел. Максим с Таней присоединились к ним. Все вели себя так, словно ничего не произошло, даже Андрей с Максимом разговаривал, как ни в чем не бывало.
Насытившись, она села одна под деревом, прислонилась к нему спиной, согнув ноги в коленях. Рядом устроился Андрей.
— Таня, прости, что поставил тебя в неловкое положение. Я как-то не заметил, что ты не совсем одета. Извини меня, хорошо?
«Трус, —
— Это ты меня извини, что я тебя подставила.
Они обменялись любезностями и замолчали. С другой стороны к ней подсел Саша. Он сорвал травинку и сунул в рот. Андрей ушел. Пожевав стебель, Саша выбросил его и произнес:
— Таня, я совсем не собирался за тобой подглядывать в машине. Но посуди сама, что я должен был делать? Проснулся я не сразу, а когда тебя увидел, то подумал, что это сон. Потом сообразил, что ты не подозреваешь о моем присутствии, и не стал смущать. Поэтому долго из машины не выходил, думал — вы отойдете, я и выйду, ты бы никогда об этом не узнала и жила бы себе спокойно. Потом вижу — Макс не в себе, делать нечего, пришлось выбраться на свет. Я и не видел практически ничего, спинка сиденья мешала, так что не волнуйся.
— Я сама должна была проверить, нет ли еще кого-нибудь в машине.
— Да не будь ты такой колючкой. Ты похожа на кошку, у которой шерстка стоит дыбом. Здесь все хорошие ребята. Втяни коготки.
— Я уже поняла, какие хорошие, — презрительно фыркнула Таня.
— А Максим — просто замечательный парень, — понял о ком речь Саша, — я не понимаю, как ты не видишь этого. Да, он привык добиваться своего, но разве это плохо?
— Я впервые сталкиваюсь с детками номенклатурных работников, и не знала, что это так ужасно.
— Первые впечатления самые острые, но не самые верные. Ты просто не привыкла к нему.
Таню больно кольнули эти слова. Максим не забыл всем своим друзьям рассказать, что он был у нее первым. Но она сделала вид, что не поняла намеков и продолжала:
— Я поняла, что спорить с ними бесполезно. Они же привыкли, что все им дозволено. Номенклатура непобедима. Ты тоже из тех кругов? — поинтересовалась Таня. — И остальные?
— Нет, ты ошибаешься. Хотя, с натяжкой, можно так сказать — у Кости мать работает в горкоме. У Светки отец — декан в политехе. У Марины отец — военный, начальник воинской части. Вот и все номенклатурщики. У Авроры — мать врач. Мои инжнерят.
— Тогда ты из его шайки?
— Шайки?
— Ну, да. Так называемой организации.
— Да, нет. Тут наши интересы не совпадают.
— Значит, он тебя купил.
— Как ты сказала?
— Я говорю, что тебя купили — на эту машину, в которой он тебя катает, жратву — в магазинах ничего нет, а вы тут едите и сервелат, и консервы импортные. Что там еще — видик, сигареты. Рядом с ним ты чувствуешь, что становишься интереснее, значительнее.
— Я может быть и купился, но не на это. Мы с Максимом дружим с третьего класса. И я купился, как ты говоришь, на его верность, преданность дружбе.