Он сделал все, что мог
Шрифт:
— Валяй отсюда!
— Не кричи — опасно. В селе военные есть?
— А тебе какое дело, ты что, шпион?
— Шпион, ты угадала. Я, правда, только ночью с неба свалился, И не один. Мне надо немедленно связаться с военными.
— Уходи, а то я сейчас закричу. Я тут не одна.
— Кричать не надо. Боюсь, что и я тут не один. Ты меня сейчас возьми в плен, арестуй и отведи в село. И веди так, чтобы нас меньше всего видели. Да выходи же наконец, дура! — Он вынул из кармана пистолет. — И ни звука, не успеешь.
Девушка, заметно дрожа и почему-то прижав руки к груди, пошла к нему.
— Послушай, — сказал он. — Я сейчас выброшу пистолет
Девушка недоверчиво шагнула в сторону пистолета, затем бросилась рывком, подобрала оружие и направила его на Васю.
— А теперь говори, как лучше идти, — сказал он. — Ты хоть умеешь обращаться с пистолетом?
— Тебя спрошу. Я в истребительном отряде.
— Тогда осторожно. Один раз в жизни и кочерга стреляет, а ты меня должна довести живым.
— Вставай. И руки вверх! Иди и не оглядывайся, а то сразу всажу.
— Не волнуйся. Буду делать все так, как ты скажешь. — Он поднялся и пошел вперед. — Тебя-то как зовут?
— Не твое дело. Шагай. Тамарой меня зовут.
— А ты чего так рано тут купаешься?
— Не разговаривать. Я тут корову пасу. Иди, иди!
— Говоришь, в селе есть военные?
— Сейчас ты их увидишь.
— А «Смерш» тут есть?
— Чего, чего? Я тебе тут сама сделаю смерть, только вздумай.
— Тогда хоть предохранитель сними.
— Чего, чего?
— Тамара, пошли быстрее, каждая минута дорога, в лесу шпионы, диверсанты, надо их задержать. Ты не смотри на мою форму, я правда шпион. Об этом никто не должен знать, кроме тех, куда ты меня отведешь. Иначе наделаешь много беды нашей армии.
— Немецкой?
— Советской. Неужели ты до сих пор ничего не поняла?
— Топай, топай. Мы тут уже всяких видали.
18
К рассвету четверо выброшенных из самолета собрались в заброшенной охотничьей избушке. Здесь их ждал средних лет угрюмый, с густой черной бородой и большими залысинами человек. Он здоровался с каждым за руку, остро вглядывался мохнатыми глазами, как бы стараясь запомнить и определить настроение, говорил: «С благополучным прибытием» и больше ни слова. На вопрос Курочкина, как тут, не опасно и далеко ли населенные пункты, сказал: «Прибыли к месту назначения». Бордюков забился в угол избушки, развязал мешок и сразу же принялся жевать. Радист раскинул на дереве антенну и завозился с рацией, посмотрел на светящийся циферблат часов и взялся было за ключ, но «хозяин» отрицательно покачал головой и спросил, в котором часу он еще должен выйти на связь.
— В двенадцать ноль-ноль.
— До двенадцати молчать, — приказал «хозяин».
— Вскипятить котелок воды здесь можно? — спросил Курочкин.
— Нет.
— А вздремнуть? Меня что-то совсем укачало.
— Одним глазом.
Совсем рассвело. Нервное напряжение нарастало. Все испуганно переглядывались: где Копица, что с Копицей?
— Ночью поищем, — сказал Курочкин, — Может, неудачно приземлился, а может, заблудился. Подождем.
— Каким по счету он прыгал? — спросил «хозяин».
— Третьим.
— Значит, это километров пять-шесть отсюда, там лес.
— А до Семилуков далеко? — спросил Курочкин.
— Боюсь, как бы теперь не оказалось слишком далеко. — «Хозяин» явно нервничал.
Бордюков поел, завязал мешок и пошел к выходу.
— Куда? — остановил «хозяин».
— Да надоть.
— Далеко не ходить. Сразу за дверью.
Солнце припекало, в избушке становилось душно. Время подходило к двенадцати. «Хозяин» что-то написал на бумажке и подал радисту.
— Закодируйте: «Гости не все съехались, новоселье справляем на новой квартире».
— Мы что, отсюда уходим? — спросил Курочкин.
— На всякий случаи, пока не выясним, что с Копицей. В избушке — никаких следов. Следовать строго за мной. Не кашлять, не курить, на сухие сучья не наступать. Оружие — в полной боевой готовности.
Вышли в полночь. Первым шел «хозяин», замыкал Курочкин, посыпая след табаком. Автоматы у всех наготове, советские автоматы, всё советское: и форма, и знаки отличия, погоны, даже медали. Один «хозяин» был в штатском поношенном пиджаке и кепке, но тоже с автоматом на шее. Дубрава кончилась, начался сосняк, изредка попадались березы. Прошли километра два, внезапно вблизи застрочил автомат, с деревьев посыпались щепки.
— Руки вверх! Вы окружены.
Залегли. Огонь открыли мгновенно.
19
Козорог нервничал: Ирина дважды не явилась на свидание, а увидеть ее было крайне необходимо. Теперь он был почти убежден, что немцы летнюю кампанию начнут на центральном фронте, во всяком случае, и на центральном, именно туда по дороге Минск — Смоленск гонят эшелон за эшелоном и туда, в тыл советским армиям, расположенным в районе Орла — Воронежа — Курска, спешно забрасывают шпионско-диверсионные группы. Из подготовленного зимой личного состава в лагере уже почти никого не осталось. Но что с Ириной, почему «выбилась из графика»? Правда, он тоже «выбился» — ездил с Фишером по власовским подразделениям, вербовал новое пополнение, между прочим, тогда он и утвердился в мысли, куда немцы гонят составы. Как-то они задержались у шлагбаума при переезде через железную дорогу, там застрял тяжелый воинский эшелон, и Фишер встретил знакомого офицера, из разговора между ними Роман (он неплохо владел немецким языком) понял, что танковая часть следует из Франции в район Орла. Об этом немедленно должны знать наши — но что же с Ириной?.. Не хотелось Роману прибегать к помощи «мобилизованного и призванного» дуба, все же это рискованно, но что делать? Выбрал удобный момент, заложил под кору два дубовых листа предложенного Ириной «содержания», будь что будет. Для контроля между листьями вложил сосновую иголку: если листья останутся лежать под корой, но их все же тронут чужие руки, игла непременно выпадет, и тогда будет ясно, что дуб «на крючке». Через три дня проверил — листья лежали нетронутыми. Стало страшно: похоже, что с Ириной что-то случилось. В гестапо могут заставить говорить даже немого. Может, сматывать удочки, пока не поздно?.. Но куда? И какое он имеет право. Да и надо сперва выяснить, что с Ириной, возможно и такое — заболела. Всегда самое страшное — неизвестность.
Утром на следующий день он заглянул к Фишеру. Тот в накинутом на плечи френче стоял у приколотой к стене карты восточного фронта и наносил на нее какие-то кружочки.
— Вас ист… Что вам? — недовольно спросил он, задергивая шторкой карту.
— Господин майор, я к Вам по личному вопросу. Разрешите отлучиться часа на два, на три в деревню Шибаево? — Тут надо действовать только открыто, тогда меньше подозрений. — Что-то моя девочка бегать сюда перестала.
— Перестала?.. Ай, плохой ваш девочка. Я сейчас распоряжусь — и она будет тут.