Он такой один
Шрифт:
— Иногда мне кажется, что эта квартира проклята. Как только переехала, вечно что-то случается. В ванной уже надо потолок снова ремонтировать. Мама говорит, что в таких условиях невозможно жить.
Я в голос расхохоталась, да так, что потом закашлялась. Внимательно посмотрела на Дину и мне не понравилось выражение ее лица. Напряженное и… несчастное, что ли.
— Думаешь вернуться домой?
— Нет! Конечно, нет. Я не вернусь даже если на улице придется жить! Но мама через день звонит, завтра обещала к ним заехать…
— А отец? По-прежнему молчит?
— Занят, как обычно. Но
Теперь уже Пылинка испытующе оглядела меня с головы до ног.
— Ага! Он хочет мне показать свои любимые места в Казани, не верится даже. Я так довольна! И еще кое-что. Архангельский обещал познакомить меня с Фобосом и Деймосом. Я в предвкушении. Все тебе расскажу, обещаю.
Дина вспыхнула, отвела глаза в сторону и обняла себя.
— Не надо. Правда, не нужно. Я много думала эти дни, сначала так обиделась на Илью, что он меня отшил, но знаешь, он прав. И я хочу увидеть Фобоса своими глазами, а не твоими или его друга. Поэтому подожду.
Я в очередной раз поразилась своей подруге. Наверное, я бы так не смогла!
Илья заехал за мной в два часа дня, а без четверти три мы уже были в аэропорту. Вот так просто и обыденно. А у меня сердце в пятки уходит, хотя и пытаюсь сделать вид, что все нормально, как будто мы вот каждый месяц с ним вместе летаем к нему домой.
— Я снял нам два номера в отеле в центре. Отовсюду близко и недалеко набережная, по ней можно гулять бесконечно долго. Тебе понравится.
Так-так-так, похоже, не только я нервничаю. Архангельский не похож на себя обычного — нет привычного хмурого взгляда и отрывистых коротких фраз. Он даже одет не во все черное. Так непривычно смотреть на белоснежный свитер, выглядывающий из-под теплой бежевой куртки. Но главное глаза — в них нет привычного колючего льда, я смотрю в них и вижу нежность. Никогда он не вел со мной так открыто.
Сегодня все по-другому.
Мы идем на посадку, лететь недолго, но мне кажется, что целую вечность. А еще я волнуюсь, потому что не очень люблю летать самолетами, но говорить Илье об этом я не стану.
— Будем жить в отеле? М… хорошо, конечно, это я про себя. Но я думала, раз ты там жил… а где ты там жил?
Я смутилась своему не самому тактичному вопросу, испугавшись, что нарушу хрупкую безмятежность момента. Зря.
— У нас была с мамой квартира, однушка. Сейчас я ее сдаю, поэтому либо у друзей живу, когда приезжаю в город, либо снимаю апарты. Это не проблема. Но я не часто там бываю, только в этом году так сложилось.
Вокруг толпы людей, очередь на посадку, но он словно не замечал суеты вокруг — дорожная сумка на плече, в руке еще мой рюкзак. Он сегодня и правда какой-то другой. И раз такой разговорчивый, то нужно ловить момент!
— Сложилось из-за твоего друга, да? Которому ты помогаешь?
— Деймосу. Его настоящее имя — Дамир Бакиев. Мы с пеленок вместе, я кажется говорил, да? Наши родители дружили, работали вместе, ну и мы с ним тоже все детство вместе, мы почти одновременно с ним остались без отцов. Я был для Дамира старшим братом, да и сейчас остаюсь. Мне было тринадцать, когда он буквально вытащил меня из-под машины. Мелкий такой, как только сил хватило.
Я слушала, забыв закрыть рот.
— Круто! Здорово, когда такая дружба. А я всегда была одна, только вот сейчас…
— У тебя появилась Дина. Забавно, конечно, что вы подружились. Не знал, что она играет, да еще и с Фобосом мутит.
Мы уже зашли в самолет, Илья убирал наверх наши куртки и скромный багаж, а я уселась у окна и наблюдала за Архангельским. У него прекрасная координация движений, он ловкий и гибкий, очень сильный, пусть и без горы протеиновых мышц. Рядом возникла какая-то девица с мамой — им тоже нужно было уложить в отсеки два небольших чемодана. И он, конечно же, помог. А я смотрела на них и даже ревности своей привычной не чувствовала, лишь удовольствие от того, какой у меня особенный парень. Один такой на всю вселенную.
Сегодня и правда все как-то по-другому.
Он сел рядом и взял мою руку в свою, забрав на себя все мое внимание. Я даже упустила момент взлета. И слава богу!
— О чем ты думаешь, когда возвращаешься домой? Ведь твой дом в Казани, так?
Илья долго не отвечал, вслушивался в гул, который стоял в салоне самолета, я уже снова начала думать, что сглазила, перехвалила этот особенный день.
— Я люблю этот город, потому что вырос в нем, осталось много воспоминаний, пока еще живут мои друзья, но для меня это город моего прошлого. Я возвращаюсь туда, но не вижу в нем своего будущего.
Серые глаза не врут — в них застыла непоколебимая решимость. Спорить бесполезно, да я и не собиралась. Завтра и послезавтра я многое, наконец, узнаю о его прошлом, но ведь оно не даст мне ответ на другой важный вопрос.
И пусть между нами еще далеко не все ясно, но когда я смотрю на Архангельского, я не могу не думать о том, что будет потом. После Универсума.
— А где видишь? Останешься в универе? Я слышала, будто ректор спит и видит, чтобы ты дальше у нас учился, ну и преподавал, наверное.
Илья вдруг нежно коснулся пальцами моей щеки, заставив все мои мысли тут же исчезнуть из головы. По коже словно слабый ток пустили, не больно, но чувствительно. Даже очень.
— Не знаю. Правда не знаю. Есть несколько вариантов, посмотрим, как закончится игра.
— Тебя и без игры с руками оторвут. Наверное, рано я этот разговор завела, просто меня в универе не будет в следующем году. Я почти точно отсюда уеду!
Попыталась было отвернуться к иллюминатору, но Илья не позволил, удержал мое лицо в своих ладонях.
— Чего ты боишься, Алена?
От его тихого шепота мне вдруг захотелось разреветься и выложить все — и про папу, и про Жюли, и про стажировку во Франции, о которой я так мечтаю ради сестры. И ведь уже не в первый раз хочу ему все рассказать. Но лишь на мгновение — перед глазами тут же всплыла Кристина с ее предупреждениями, а потом еще и Жюли, которая переживала, что если родители разведутся, то она останется с папой.
— Боюсь, что все окажется сном. И еще боюсь, что нам придется расстаться, что у каждого начнется своя жизнь после Универсума. Я уеду на стажировку, во Францию, а ты…