On the Knees of My Heart
Шрифт:
Руки Джона проскальзывают между их телами, тянут за шнурки её топа, и когда он приспускает его с её плеч, она вспоминает тот сон, в котором её одежда, казалось, попросту исчезла. Она уже чуть было не спрашивает у Джона, мечтал ли он о ней когда-нибудь, но в этот момент его руки мягко сжимают её груди и скользят по ним пальцами, так что она сама догадывается, каков был бы его ответ: потому что для того, кто не предвидел такого, его руки двигаются слишком уж уверенно. Он наклоняется и ловит своими губами её затвердевший сосок, отчего Дени невольно запрокидывает
Её королевское ложе, покрытое мехами, находится совсем недалеко, в углу покоев, но добраться до них - означает оторваться от Джона, и она не уверена, что сможет перенести это, пусть даже это займет всего несколько ударов их бешено колотящихся сердец. В то же время, она хочет, чтобы это произошло именно там, в том самом месте, где она видела его во снах и предавалась ласкам. Она замечает, как его руки снова начинают дрожать, когда она толкает его в плечи. Он мгновенно отпускает её, и его лицо принимает настороженное выражение. Дейенерис ощущает странный порыв рассмеяться. Или расплакаться.
Даже сейчас, он тут же оставит её в покое, если она велит ему. Ей кажется, что какая-то его часть действительно ожидает именно этого приказа, даже несмотря на то, что она уже наполовину раздета и тяжело дышит прямо ему в губы. Эта мысль причиняет ей такую боль, что она ощущает, как её ноги наотрез отказываются поднимать её с колен. До тех пор, пока она не начинает одаривать его поцелуями и не отстегивает от его плеч тяжелый чёрный плащ. До тех пор, пока, он наконец не осознает, что она ни за что не попросит его покинуть её. Только не этой ночью.
Перед тем, как Джон рывком встает на ноги, Дени обхватывает его своей рукой, так что она поднимается вместе с ним, ни на секунду не позволяя их губам расстаться.
Она не разрывает поцелуй даже когда он начинает высвобождаться из своей стальной кирасы и, наконец, отбрасывает её в сторону; она только придвигается ближе и поднимается на цыпочки, чтобы обхватить руками его шею. Наконец он распрямляется и делает глубокий вдох, касаясь ладонями её лица:
– О, Боги, - шипит он сквозь зубы, и она прижимается к нему ещё теснее, покрывая мелкими поцелуями его подбородок.
– Дейенерис…
– Постель… - бормочет она в его шею, и он начинает двигаться в угол покоев, придерживая её за спину.
Она ощущает на пояснице холод и вспоминает, что на Джоне по-прежнему надеты его перчатки. Она уже абсолютно голая и доверчиво обвивает его, подобно тому, как лоза обвивает крепкое сильное дерево, а единственный предмет одежды, который пока потерял он - это его чертов плащ.
– Вы, Северяне, носите слишком много одежды.
– произносит она между поцелуями, пока они пересекают покои.
Он тихо смеется и пробегает пальцами по её спине:
– Вам, Дотракийцам, эти проблемы неведомы.
Они наконец добираются до постели, и Дейенерис начинает стягивать с него его тяжелый
– Значит, так ты меня видишь? Я для тебя дотракийка?
На этот раз Джон не отвечает. Избавив его от камзола, она переключает внимание на его штаны.
– Или я Мать Драконов?
По-прежнему без ответа.
Дени погружает пальцы под его пояс и, нащупав пальцами дорожку волос, на секунду замирает на ней:
– Дочь Безумного Короля?
Она просто дразнит его, но Джон, похоже, воспринимает её вопрос очень серьезно. Он перехватывает её руку своей, пресекая возможность её дальнейших “исследований”, и, наклонив голову, проницательно заглядывает ей в глаза:
– Ты для меня Дейенерис.
– тихо произносит он, и что-то внутри неё грозится разлететься на тысячи осколков.
На этот раз, когда он целует её, то делает это гораздо медленнее и мягче. Дейенерис кажется, что она не столько утопает во всех этих мехах, сколько тает в них. В свете пламени его кожа золотистая, местами отливающая серебристо-белыми рубцами шрамов. Он нависает над ней, и она проходится по каждому из них сначала пальцами, а потом языком - до тех пор, пока его дыхание не становится чаще, а руки, когда он наконец кладет их на неё, вновь трясутся мелкой дрожью.
Её сны порой бывали очень яркими, но они не шли ни в какое сравнение с тем что происходило сейчас, наяву. Во снах его руки никогда не были такими нежными и одновременно требовательными, а простое легкое прикосновение подушечек его пальцев к её влагалищу не делали её настолько мокрой. Во снах она никогда не слышала этого низкого, довольного стона, вырывающегося из его груди когда она брала в руку его член, горячий и твердый. И она не припоминала, чтобы во сне он так же чувственно проговаривал её имя, как сейчас, когда она заменила руку своим ртом.
Джон сжимает её волосы в кулаке, но она продолжает кружить языком по кончику его члена, до тех пор, пока её имя не начинает звучать как самая сладкая пошлость, какую только можно вообразить.
Она продолжает делать это до тех пор, пока он не кончит - больше всего сейчас она желает чувствовать, как он теряет контроль от её прикосновений. Однако до того, как Джон всё же переступает грань, он перехватывает её руки и отталкивает от себя, переворачивая на спину. Прежде чем она успевает даже перевести дыхание, его рот оказывается там, между её ногами. И нет. Нет, сны и близко не были похожи на реальность.
Когда его язык раздвигает её лепестки и одним медленным толчком устремляется в самый центр, Дейенерис начинает судорожно цепляться в меха, в его волосы, во всё, что может удержать её на земле. Она прогибает спину до отказа, а он всё продолжает, и теперь ни один звук, вырывающийся из её горла,не кажется ей знакомым.
Её прошлые мужчины делали с ней подобное, но она не припоминает чтобы ей было настолько…настолько хорошо, что невозможно было бы подобрать к этому слов. Опустошающе, может быть. Невыносимо, но по истине восхитительно.