Он украл мои сны
Шрифт:
Ей нужно было форсировать отношения, и в очередном электронном сообщении она написала:
«Я, наконец, поняла, чего боюсь: похоже все-таки того, что больше всего люблю – одиночества. Каламбурчик… Надеюсь, жить абы с кем мне не придется… Я поняла что сказок нет, особенно про любовь. и даже если есть, со мной это уже вряд ли случится. И вот эта светлая грусть не покидает меня… то ли от отсутствия чувственных удовольствий физических, прости меня господи, то ли из-за отсутствия душевной теплоты, в чем я тоже испытываю потребность. Нужен кто-то рядом. Ты на расстоянии, ты далеко. Так что всё сложно. Может, ты когда-нибудь приедешь… может-может-может…»
Едва прочитав это сообщение, Ренат позвонил
Глава 135
Арина была уверена в том, что партия с Иосифом Григорьевичем Давиденко сыграна, поэтому легко отпустила Таню на встречу с Ренатом. Пусть бедная девочка получит какие-то приятные эмоции.
– Мы оба совершенно изменились, у нас будет всё по-новому, совсем другие, на другом уровне, отношения, – оправдывалась Таня, памятуя неприязнь матери к другу.
– Ладно, иди уже! – махнула рукой Арина.
Встретившись с Ренатом, Таня живо прониклась к нему смесью жалости и симпатии.
В его облике, в его манере держаться проступала та ясность души, из-за которой он так понравился Тане. Его лицо, всегда жесткое, немного осунулось, и говорило о глубоком скрытом страдании.
– Привет, ты что такой – не рад меня видеть? – она взяла его под руку.
Она помнила его резкий тон во время телефонных разговоров, гневные сообщения по электронной почте, упрёки, и опасалась, что он погонит сейчас всю эту достоевщину и весь этот надрыв. Но опасения оказались напрасны – он являл образ человека, мужественно переносящего свои испытания и спокойно взирающего на окружающий мир. По его взгляду было видно, что он готов покорно сносить свои невзгоды, не падая духом, не отступая от правды, не ожесточаясь против людей. Возможно, новый настрой поможет ему подняться, утвердит его самостоятельное бытие, придаст бодрости, привяжет к земному…
В летнем кафе на набережной, куда они пришли, она долго изучала меню, затем, отложив в сторону, попросила сушеной рыбы – «как можно более сухой», и безалкогольное пиво.
– Не могу, постоянно хочется соленое, и чтобы было сухое. Прикинь, вчера грызла мел.
В Ренате была сосредоточена приглушенная сдержанная грусть. Пошла молчаливая беседа с недомолвками, с пониманием собеседника с полуслова; стоило одному произнести пару фраз, другой тут же подхватывал, выкладывая всё, что известно по данному предмету, выстраивая ассоциативные ряды. Так, услышав про соленую рыбу, Ренат рассказал про рыбалку в Ленобласти, про цены на семгу и морского окуня. Всё это переполняло беседу высоким познавательным пафосом.
Понемногу, Ренат разошёлся, стал словоохотлив, страстен, попеременно грубоват и почтителен и ненасытно любопытен в отношении Тани и всего того, что происходит в её жизни. Казалось, он заново присматривается к Тане и вырабатывает новый формат их общения.
– Значит у тебя с Андреем всё кончено?
– Ну да.
– Точно?!
Желая окончательно развенчать Андрея перед Таней и за счёт этого прочно и навсегда утвердиться самому, Ренат привёл множество разумных доводов, доказывающих, что его положительные качества заложены уже на генетическом уровне, точно так же как отрицательные – у Андрея.
– … он пропадает в командировках, и искушения в дороге, с которыми он не очень-то борется, иссушили его, и он уже не способен поддерживать нормальные отношения с какой-то одной девушкой. А его финансовый «гений» гармонично сочетается с козлиной упертостью и неумением слушать советы мудрых людей и учиться даже на своих ошибках. Это у него семейное. Разгоны – чемпионы по наступанию на грабли. Много зарабатывают, имеют большое влияние, и так бездарно всё спускают. Затевают дорогой ремонт – не доделывают, на даче долгострой. В семье постоянные распри, как лебедь рак и щука они
Так говорил Ренат (умолчав, что его родители всем, что имеют, обязаны Разгонам – квартира, работа, образование детей и прочее), а Таня кротко внимала ему, грызя солёную рыбку и запивая безалкогольным пивом. По Ренату пока ещё не было заметно, что в его жизни зацветает алая заря, надо было его как-то взбодрить. Быстро управившись с лакомством, Таня предложила прогуляться. Сделать, что называется, завершающий бросок в эмоциональную преисподнюю своего друга.
Выйдя из кафе, они немного прошлись по террасе, нависающей над крутым волжским берегом, потом, не сговариваясь, перешагнув через гранитный бордюр, спустились по тропинке, и, оказавшись среди зарослей, остановились. Яркое летнее солнце озаряло и берег, и реку, и плавно плывущие, пышно округлые облака, похожие на воздушные шары, поднимающиеся к небу.
Спокойный, решительный, упрямый Ренат смотрел на Таню. Она немного качнулась, и он обнял её.
– Прости, Тань. Мне не нужно было упрекать тебя, я не считался с твоей чуткостью. Из-за этого произошло недоразумение. Я люблю тебя… очень сильно. Я всё продумал: давай уедем туда, где никто нас не знает… и забудем обо всём, что было. Только ты и я. Обещаю никогда ни слова не говорить о том, что было.
Он был так прямодушен и так искренен в своем признании, а его прикосновения так взволновали её, что она, повинуясь безотчетному желанию, прижалась к нему, и, запрокинув голову, закрыла глаза. Он впился губами в её губы, и она медленно, серьезно и страстно вернула ему поцелуй. Голова закружилась, земля ушла из под ног, и Ренат, услышав стон, жадно заработал губами и языком, страсть вспыхнула в нём с особенной яркостью, потому что до этого она сдерживалась мужественными усилиями, но теперь-то настал долгожданный час, когда ничто не помешает ни умалению её мощи, ни свободы проявления… вихрь мыслей пронёсся в его разгоряченном мозгу: пустая родительская квартира, ароматная ванная, презервативы на всякий случай – это будет самый бурный секс в его жизни… но тут он почувствовал, что держит в руках липкое от пота, вот-вот готовое упасть тело. Он сгреб её в охапку, подошёл к дереву, прижался спиной к стволу. Так он стоял, прижав к себе Таню, вдыхая терпкий запах её пота. Что делать: ждать, пока она очнется? Нести на руках вверх по склону – там на набережной есть лавочка?
Очнувшись от обморока, она обрела мышечное чувство и смогла держаться на ногах без посторонней помощи. Ренат ослабил захват, и она, уперевшись ладонями о его грудь, не глядя в глаза, тихо произнесла:
– У меня теперь такое часто.
– Что, на солнышке?
Она подняла взгляд.
– Нет, Ренат, я беременна.
Он непроизвольно вздрогнул. Он провёл много мучительных часов, переживая то, что она сбежала с Андреем, ему с очень большим трудом далось прощение и примирение с изменой. Но к такому известию он был совсем не подготовлен. Чувства Рената, его настроение моментально отразились на его лице. В его воображении вставали ненавистные, и, увы, слишком ясные картины, и будто железные зубы рвали его утробу.
Таня увидела взгляд друга, его жестокий и скорбный взгляд. Страдальческая складка обозначилась в уголке его губ. Таня вздрогнула и невольным движением, с такой непосредственностью выказала и удивление, и печаль, что он, собиравшийся сказать что-то индиффирентное, прежде чем озвучить какое-то решение, плотно сомкнул губы. Она увидела, как заиграли желваки.
Ей уже было известно, что, несмотря на внешнюю суровость, как легко он поддается отчаянию, как быстро утрачивает волю к желаниям. Она должна была что-то сделать, сказать, не дать ему уйти в безмолвие и горе.